Моцарт. Посланец из иного мира. Геннадий Смолин

и бандитские разборки. – пробурчал я. – Плюс воровские авторитеты, ментовские войны и блатные песни.

      – Да-да, разумеется, – кивнул он. – Мне тоже претит лезть со своими иконами в чужой монастырь.

      Я вдруг понял в чем дело: этот тип раздражает меня даже больше, чем вся эта толкотня в аэропорту. Диалог с худощавым мужчиной в сером плаще взорвал меня изнутри. И чего в душу лезет? Я одарил его одним из своих самых презрительных взглядов. Но он не дрогнул.

      – Вы любитель классической музыки? – не унимался тот.

      – Да, – выдавил я. – Предпочитаю классический хард рок.

      – Вот как… – протянул он. – А я, знаете ли, интересуюсь только музыкой восемнадцатого века. Вы случайно не знакомы с музыкой маэстро Моцарта, из Вены?

      Я почувствовал, как в горле у меня сгущается комок тихой ненависти. Казалось, ещё минута-другая – и по достижению критической массы последует нервный срыв. Тогда я переключился на общение с яркой дамой. Медленно, боясь всколыхнуть клокочущую во мне ярость, я повернулся к мужчине в сером спиной.

      В тот же миг я увидел, как пальцы дамы с изобилием перстней и колец потянулись к ручке одной из ярко-желтых дорожных сумок. Я кинулся на опережение, оторвал от пола обе сумки и решительно двинулся за яркой женщиной. И тут же был награжден её бархатным голосом:

      – Благодарю вас, рыцари ещё не перевелись!

      Так мы прошагали минут десять-двадцать. Я был верен себе и ни разу не оглянулся назад. Коридор, по которому нас пропускали, окончился. Мы попали на таможенный пост. Впереди была свобода. Теперь я оглянулся, чтобы увидеть мужчину в сером, но того и след простыл. Я внимательно всмотрелся в лица усталых и сердитых пассажиров, но так и не обнаружил своего преследователя. Тогда я обратился к шедшему за мной хилому молодому человеку в синих джинсах:

      – Куда девался тот зануда в сером?

      – В сером плаще? – переспросил хиляк и, не удосужившись ответить, устремился к свободному в тот момент таможеннику.

      Домой, в свой бастион в Лиховом переулке, я прибыл поздно вечером.

      И я только обратил внимание на то, что потолок и стены ванной покрылись чёрными пятнами – вероятно, каким-то видом плесени. Гниющий запах грибка, будто валерьянка, успокоил мои взвинченные нервы. Как говорится, и дым отечества… Я вновь оказался в привычной обстановке, ощутив себя в безопасности. Возникло ощущение нирваны только оттого, что всё было, как прежде: моя жизнь и дальше текла в том же русле.

      Я распаковал вещи и, прежде всего, опустошил свою спортивную сумку. И только потом решил взглянуть на свёрток, в котором были рукописи: а вдруг они исчезли вместе с человеком в сером? Что тогда сказать фрау Лурье из Вильмерсдорфа?

      Взяв в руки пакет, я почувствовал облегчение. Слава Богу, подарок Веры Лурье был на месте, в кейсе. Будучи в ясном уме и полностью отдавая себе отчет в своих действиях, я выдвинул нижний ящик моего раритетного, задубевшего от времени до гранитного камня письменного стола, втолкнул туда объёмистый пакет, задвинул ящик и запер на ключ.

      Немного