Ангина. Владимир Комиссар

куратора меня не очень удивили, но все равно, стало неприятно Больше я Рыбакова не видел, а учитывая мои ближайшие перспективы отъезда, может, и не увижу вовсе. Но идея с аспирантурой мне понравилась. Решил заняться ею, причем в самое ближайшее время.

      Вот только в самое ближайшее не получилось. Спустя несколько дней после разговора с Рыбаковым пришла телеграмма из Донецка: попала в больницу моя мать. Пришлось мне срочно брать билет на поезд, на самолет меня одного, еще естественно не пускали, и мчаться в родной город.

      Вообще то, в той моей «прошлой» жизни я не помню, чтобы мама в 80-е чем-то серьезным болела. Вполне вероятно, что меняя свой жизненный путь, я меняю судьбу и иных людей, которые со мной сталкиваются. «Эффект бабочки» – позднее станет модным эпитет на этот счет. Кстати, забегая вперед, хочу отметить еще одно событие, вернее его отсутствие. В мае 83-го мои родители должны были получить квартиру в новострое, ту в которой я прожил основную часть той моей жизни, сначала с ними, затем уже со своей семьей. Мой прошлый родной дом. Этого не произошло. Что же случилось? «Эффект бабочки» или что-то иное? А может я все-таки научился, каким-то непостижимым образом предугадывать многие события будущего, но сам в этом будущем никогда не бывал? Похоже, я отвлекся.

      Когда я приехал в Донецк, оказалось, что ничего страшного не произошло. У мамы случился банальный гипертонический криз, вызванная скорая для подстраховки ее забрала в больницу, но скоро маму должны будут выписать. Фальшстарт, в общем. Я настоял, чтобы маме еще и проверили почки, раз она и так в больнице. К моему мнению стали уже прислушиваться и необходимые исследования провели. Мои предположения по поводу поликистоза не оправдались. Наверное, еще срок обострения болезни не пришел. На этом мой сыновий долг был исполнен, и я мог возвращаться домой. В Москву.

      Да, действительно Донецк перестал быть моим домом, и последний раз в родном городе я побывал после первого курса. Мои родители на это сильно обижались, но затем смирились, решив почаще проведывать меня в Москве. Но их частые визиты теперь не устраивали меня. Вообще мое отношение к родителям становится достаточно холодным и отчужденным. Может я и неправ, но почему я должен терпеть их «понос» и «сопли». Хоть упрекайте меня, хоть взывайте к жалости и справедливости, но нет любви у меня к вам. Закончилась еще в той жизни. Сострадание тоже, мягко говоря, не зашкаливает.

      – Со мной ничего плохого не случится. Я прекрасно знаю, что мне делать дальше, и ваши советы мне абсолютно бесполезны. Лучше не мешайте мне. Поживите, наконец, в свое удовольствие, ведь вы еще не стары, – часто я внушал свою позицию матери. Та на мои слова обижалась, пускала слезу, но я оставался непреклонен.

      Вообще привязанности я не испытываю ни к кому. Да, я становлюсь закоренелым эгоистом. И в этом есть логика. Последнее время в отношении моего «перевоплощения» мне больше всего импонирует теория субъективного индивидуализма, а конкретнее,