Я найду, кто убил тебя! Триллер. Лев Голубев-Качура

«У меня подруга осталась беременная, донеслось до моего слуха. Я ей написал, чтобы перебиралась к моим родителям жить, так она, понимаешь, отказалась… – Приеду, силком перевезу её, лучше пусть будет под присмотром моих родителей, чем своих…. Так надёжнее, правильно?»…

      А пока они вели разговор о доме, о своих любимых девушках и родственниках – ближних и дальних, их служебная овчарка лежала почти рядом со мной, за тонкой стенкой в половину кирпича и зевала, изредка постукивая хвостом по полу.

      Из разговора охранников я понял, охрана посёлка продлится не менее десяти суток, и что на все близлежащие железнодорожные станции, дороги и тропы, высланы патрули. Но это меня не удивило, так как я об этом заранее узнал, когда готовился к побегу, да и Захарыч много чего поведал мне о здешних административных порядках.

      Захарыч, по приходу солдат со сторожевой собакой, специально затопил камин, чтобы отбить у собаки мой запах и ещё, как-бы нечаянно, просыпал на пол горячий пепел. Испуганная овчарка, вскочив, отбежала к двери и там улеглась.

      Это мне рассказал, посмеиваясь, Захарыч уже после ухода солдат.

      Солдаты, погревшись и выкурив по сигарете, ушли. Я облегчённо вздохнул и чуть расслабился. Находиться в нише под пылающим над тобой пламенем, было не очень-то комфортно. Несмотря на специальные отдушины, жар всё-таки изрядно меня донимал, но другого выхода не было. Я терпел, зная, на что иду. Это был единственный для меня способ оказаться на свободе – способ, который, я думаю, ещё ни разу, ни кем, не применённый при побеге – это было моё ноу-хау!

      В принципе, сделать нишу под камином и находиться в ней при бушующем пламени, меня надоумила кошка, Мурка. Длинношерстная сибирская кошка из моего детства. Как сейчас помню: если ей надо было в туалет по нужде, она, несмотря на то, что в печке жарко горел уголь, а конфорки накалялись докрасна, быстро заскакивала в поддувало и, сделав своё дело, ещё успевала лапами загрести золу. Затем, как ни в чём не бывало, выскакивала оттуда, не опалив своей шкурки.

      Умная и красивая у нас была кошка!

      Когда я рассказал о своём замысле Захарычу, он недоверчиво покачал головой и, продолжая попыхивать сигареткой, сказал – интересно, но не может быть правдой…, а вообще-то, смотри, тебе лежать десять-одиннадцать дней…. Пока идут отделочные работы, камин я должен буду протапливать каждый день, чтобы дом не промёрз.

      И, так, день за днём, я рано утром, до прихода десятка заключённых-строителей, залазил под камин и лежал там до позднего вечера и выбирался оттуда лишь, когда на двери особняка навешивали замок. Питался я остатками еды, которые Захарыч специально для меня собирал со стола, говоря при этом удивляющимся зэкам, что подкармливает остатками, голубей.

      Виделись мы с ним крайне редко и, длинных, задушевных разговоров не вели. Когда на короткое время он оставался в зале один, он подходил к камину и шёпотом спрашивал – «Ну, как ты там, жив ещё?» На что я, также шёпотом, отвечал –