Нана. Лена Сокол

Я поняла. Я все поняла. Спасибо!

      И дернула ручку двери, пока Маргарита Сергеевна не передумала. Если моя интуиция меня не подводила, то ее слишком сильно задевало все, что касалось Ивана. Такое не скрыть за маской суровости. Оно само вырывается на поверхность и обычно даже меняет интонацию человека, произносящего то самое, заветное имя. Оно пронизано трепетом, мягкостью и светом. И имя ему Любовь.

      ***

      – Сейчас департамент культурного наследия рассматривает возможность придания этому зданию статуса памятника. Тогда, возможно, его отреставрируют, и на месте старого вокзала появится что-то вроде Музея РЖД. – Иван шел быстро, никакие плиточки на дороге не встречались, а, значит, тормозить его не могли. – А вот если продадут, то новый владелец может открыть в нем ресторан или художественную мастерскую. В Германии, я слышал, даже жилые дома оборудуют в таких помещениях.

      – Жить возле железной дороги? – Удивилась я. – Каждый день наблюдать весь этот бедлам? Смотреть в окна на людей, таскающих сумки, и слушать стук поездов?

      – К этому быстро привыкаешь. Даже начинает нравиться.

      Даже не видя, почувствовала, что он улыбнулся.

      – Очень сомневаюсь. – Хмыкнула.

      – Вокзал – это ворота города. Он изнутри часто напоминает муравейник, но очень такой уютный, комфортный. Мне нравится здание нашего старого вокзала. В свое время для его проектирования приглашались лучшие архитекторы и инженеры тех лет. Сегодня спрос на историю, на красоту, ласкающую взор, не велик. – Он брезгливо махнул в сторону нового здания, окрашенного в унылый фирменный серый цвет. – Вон, гляди. Убожество какое. Уныние. Фу. Железнодорожники не мыслят красотой, они мыслят тоннами угля. Памятники архитектуры для них ничем не отличаются от вагонов.

      Мы остановились у здания с вычурными колоннами и низкими узорчатыми сводами. Массивные двери были заколочены, окна забиты фанерой.

      – Пойдем. – Кивнул на дорожку сбоку. – Нам с другой стороны. У тебя будут свои апартаменты с видом на город.

      – Здорово! – Засеменила следом.

      – Я бы не хотел, чтобы его снесли. Мне это место… дорого…

      – Ты здесь жил?

      Иван замолчал, и мне сразу стало как-то неловко. Когда он успокаивался, затихали и его нервные тики. Не хотелось бы вновь задевать мужчину неосторожными вопросами.

      – Недолго. – Ответил, тяжко вздохнув. Ускорил шаг. – Когда умерли родители, не мог возвращаться туда. Туда. Домой. – Несколько раз подряд дернул плечами.

      – Извини.

      – Теперь я живу недалеко отсюда. Ты можешь приходить, когда захочешь. Помыться, поесть…

      Для меня было бы наглостью сразу сесть всем местным добрым людям на шеи.

      – Нет, спасибо. – Шла, не отпуская взглядом его спину. – Я как-нибудь устроюсь. Осмотрюсь. Завтра хочу по совету Маргариты Сергеевны сходить в кафе. Если возьмут, смогу заработать немного денег, чтобы снять квартиру.

      – Вот, пришли. – Остановился вдруг и напряженно всмотрелся в металлическую лестницу,