Носорог для Папы Римского. Лоуренс Норфолк

она уже одноярусная. Аркада упирается в лоджию стоящей на вершине холма виллы. Позади них, в тени, высится громада Ватиканского дворца. Откуда-то появляется стая лесных голубей, они пикируют влево и исчезают. Сады тихи, пусты, совершенны.

      – Лисы, – говорит Папа, указывая на вершину холма; третья терраса – заросшая, деревьев там гораздо больше. – Прямо-таки нашествие лис.

      Послы с умным видом кивают.

      Фария и Папа идут прогулочным шагом, временами останавливаются, беседа их течет плавно, Вич видит их жестикуляцию, выражение лиц, но почему-то никак не может приноровить свой шаг – то отстает, то забегает вперед. Вот он снова их опередил, оглянулся, а те, оказывается, уже степенно развернулись и пошли прочь. Он идет за ними, те останавливаются, он тоже останавливается, они следуют дальше, он тащится за ними.

      – Ваше святейшество, его величество дон Маноло поручил мне передать огромную благодарность за ваш дар, – объявляет Фария; они остановились и разглядывают роскошные пионы. – Его величество заказал для него позолоченный футляр, на котором будут начертаны благодарственные слова. Дон Маноло подчеркивает, что он всецело осознает ценность подобного дара.

      – Ах, всего лишь побрякушка, – бормочет Папа.

      Они уже пересекли по диагонали первую террасу, подошли к изогнутой лестнице на вторую террасу. Фария настаивает:

      – Ваш дар бесценен для всей Португалии, это понимают все португальцы – и те, кто сражается против сарацин, и те, кто направляет корабли к далеким Индиям, и скромные селяне, и горожане, и даже те, кто служит здесь, в Риме. Все труженики, все моряки и торговцы, плывущие к дальним берегам Африки и Индий, знают, что их мозолистые руки направляет и поддерживает иная, более могущественная рука. И воплям дикарей не заглушить ваш к ним призыв. И пусть тела их смертны, души их воспаряют на белоснежных крылах…

      – Да вы настоящий поэт, – бурчит Папа.

      – …этот венец настолько велик, что способен покрыть всю империю. Это золотая стена, защищающая защитников веры. Дон Маноло поручил мне передать вам его признательность, идущую от самого сердца, хотя, признаюсь, речи мои, возможно, чересчур цветисты. Но они лишь подтверждают, что наши обоюдные договоры и согласие пребудут в веках.

      – Дон Маноло подкрепил наши соглашения более чем щедро. – Взгляд Папы устремлен вдаль, к вершине холма.

      Посол кивает с важным видом.

      – Этот дар – всего лишь жалкая попытка выразить нашу благодарность.

      – Ваш последний дар пребывает в добром здравии, как и соглашение, которое было им скреплено. Должен признаться, что этот зверь меня просто восхищает. Значит, говорите, пребудут в веках? Или так говорит дон Маноло?

      – Он не может ничего просить без разрешения. Он не может просить разрешения, не получив наставления. И он не может искать наставления с пустыми руками.

      – А я не могу сравниться с доном Маноло в любезности. И в щедрости