Тайны Кремлевской Либерии. Роман Романович Углев

Он не знал, что отвечать на этот вопрос, потому что ответить правду был пока не готов. Поэтому он предпочел занять привычную для себя позицию нападающего.

      – Что тебе до того, откуда я знаю его? – сказав это, Ахи почувствовал, что совершает ошибку. Как будто бы своей неискренностью он сам закрывает для своего собеседника двери к принятию, но отступать было поздно, поэтому он продолжил. – Час назад Иона был у меня живой и сияющий, как Моше Рабейну после горы Синая. Он сказал, что для того и пришел ко мне, чтобы возвестить, что Иешуа воскрес. Я не видел воскресшего Иешуа, но я видел Иону и вполне могу поверить его словам.

      В этот момент в разговор снова вмешался третий, который до этого момента стоял молча и отряхивал одежду. Обращаясь не к Ахи, а к своему приятелю, он спросил:

      – Слышал когда-нибудь подобное? Ха-ха! Он, видишь ли, верит его словам! Не знаю, как ты, а я не словам Ионы не верю, а прежде всего не верю словам этого ночного сумасшедшего. Может быть, это я такой скептик? Вот ты, Ёся, ты веришь этому безумцу?

      – Не знаю. Скорее всего, нет, – ответил тот.

      Тогда приятель Ёси, повернувшись к Ахи, громко и твердо сказал:

      – Мы тебе не верим. Тебе от нас что-нибудь еще нужно?

      Не зная, что ответить, Ахи пожал плечами.

      – Да ничего мне от вас не нужно.

      – А-а, понятно! – В его голосе звучала ирония и наигранное разочарование. – Ну, раз тебе ничего больше от нас не нужно, тогда ступай себе туда, куда шел. Мы тебя не трогали, и ты нас не трогай, хорошо? Ступай своей дорогой, а мы пойдем своей.

      Он похлопал своего спутника по плечу, уверенно взял его за руку и потащил за собой в том направлении, куда они и шли до встречи Ахи, оставив его озадаченного одиноко стоять посреди дороги.

      Вскоре их молчаливые силуэты растворились в ночной мгле, лай собак и блеяние скота постепенно стихло, в окнах домов снова погас свет, и вокруг воцарилась тишина.

      Какое-то время Ахи все еще смотрел вслед исчезнувших в сумерках силуэтов, пытаясь осмыслить все, что сейчас произошло, и вообще, зачем он здесь, посреди дороги, посреди ночи, посреди темных молчаливых домов один…

      Затем он глубоко вздохнул, ощутив своей грудью всю ночную свежесть чистого, лишенного дневной, поднятой ногами прохожих и копытами животных пыли, и поднял глаза на небо.

      О-о! Небесный купол простирающийся от горизонта до горизонта был, как никогда, прекрасен, будучи усыпан мириадами звезд, пересекаемых время от времени светлыми дорожками падающих метеоритов. Зрелище было столь великолепным, что Ахи так и замер, завороженный величественной картиной ночного небосвода. Буквально через пару минут он уже забыл о том огорчении, которое он почувствовал, было, после встречи с ночными спутниками и, снова вернувшись мыслями к тому, что сказал ему Иона, хотел уже возвратиться домой, когда вдруг за его спиной зазвучал до боли знакомый ни с чем несравнимый бархатный баритон:

      – Люди – удивительные творения, не так ли?

      Ахи резко обернулся и увидел перед собой высокую светлую фигуру человека в длинном хитоне.

      – Ты ожидаешь