Принцесса без королевства. Клара Кёрст

оно или правда. В любом случае, одинаково больно достается и субъекту суеверия и его объекту.

      Ховасора нервно прошлась по комнате и опустилась на кровать, закрыв лицо руками. Сын опустился перед матерью на колени.

      – Мама, что с тобой?

      Ховасора протянула сыну руки и слабо улыбнулась:

      – Ничего сын, просто в последнее время, я стала чувствовать себя как-то необычно.

      Гранквист, прощупав пульс на руке у матери, проворчал:

      – С гаялов станется отравить тебя.

      Ховасора звонко рассмеялась.

      – Градар думает так же, поэтому все продукты проверяет на Нардине. Этот глупый мальчишка самолично вызвался пробовать каждый кусочек еды, который попадет на наш стол.

      – Он хороший друг и не скажешь, что гаял, – твердо сказал Гранквист.

      – Ах милый, это все так нелепо. Они считают, что гаялы выше гауров, потому что Зарайя был палачом короля Гаутэха. Но в действительности, еще до того как Гаутэх узурпировал власть, он был обыкновенным вождем единого племени – гаутов, а Зарайя слыл в те времена самым сильным человеком. Гаутэх боялся его, как девчонки боятся пауков или мышей. Отец Зарайи был вождем племени еще до Гаутэха, и если бы прародитель гаялов не стал сочинять свои законы, будь уверен, следующим вождем стал бы Зарайя.

      – Вот именно мама, если бы. Они считают, что гаялы пошли по пути развития, а гауры остались в дремучем неведении.

      – Недалеко же они ушли. Человек всегда берет свое, и царь, и кузнец, и повариха, – глаза Ховасора потемнели. – Оставим гаялов, пойдем, почтим память ушедшего друга, твоего дяди.

      Ховасора встала и подняла с пола полую белых лилий корзинку.

      – Почему ты не сказала им правду, когда мы прилетели сюда? – спросил Гранквист.

      Ховасора приложила палец к губам и поманила сына к выходу.

      Гауров внизу ожидала карета, запряженная четверкой белых лошадей. Гранквист опустил подножку и подал матери руку. Ховасора легко, почти не опираясь на сына, забралась в салон. Гранквист забрался на козлы и хлопнул вожжами по крупам лошадей. Карета мягко тронулась. Кипарисы мелькали один за другим, небо пестрело маленькими, разбитыми на островки облаками, дул пронизывающий, пробирающий до костей ветер. День был на редкость ясным, солнечным, но прохладным.

      Гранквист остановил лошадей неподалеку от Трезубца, привязал вожжи к коновязи и помог матери спуститься.

      Ховасора протянула к солнцу руки, покрывшиеся на высоте мурашками.

      – Вот она живительная сила, яркая, светлая, дарующая жизнь, а не пустынная, одинокая, безжизненная. Как можно верить в Лунного Бога и не верить в Бога-Солнце? Лунный Бог – мертвец с пустыми глазницами. Ах, и кто придумывал название этой Скале, кто в своем уме назовет такую красивую скалу – скалой Мертвецов?

      Ховасора тряхнула волосами и потянула сына вниз. С правой стороны Скалы Мертвецов была лестница скорби, по которой возносили умерших королей, а с левой, пологий спуск. По нему-то мать с сыном и спустились