Надпись под книгой. Сборник стихотворений. Дмитрий Шабанов

       лишним третьим.

      Нечем вносить за слезинку плату.

      Месяц, как спирит, и я зеваю;

      Спит, жалко, та, что со мной бывает.

      Север – канат, и по канату

      Кто-то крадется, неузнаваем.

      Вот упадёт – я опознаю.

      Следующим

      Ты, который с ней

      Уже более полугода,

      Чьё появление мне ясней,

      Чем предугаданная погода,

      Чьё умение упрощать

      Всё до милейшей чуши,

      Вроде правописания «ча» и «ща»

      Или звука струны, послушай.

      На клочке земли, где в осень

      Картошку сбрасывают тюками,

      И на рёбрах пылает «восемь»,

      Я заложил камень.

      Чтобы в шкуре воспоминаний,

      За свои невидимки баки,

      Дырявить его зубами,

      Слизывая соль и накипь.

      Ты, который с ней

      Как будто уже давно и

      Навсегда. Не заметь – во сне

      Она дремлет к тебе спиною.

      А когда она с этих мест

      Удалится, новым влекома,

      Я пошлю тебе данный текст —

      Прочитай и отправь другому.

      II. Близкие ветви дерева

      или цикл, написанный с балкона

      Память моя – это близкие ветви дерева в темноте, и слепые пятна меж ними, за которыми один (два) совместных пути, ведущих к земле без возврата – может быть к ничьей, может к бессмертию.

      Меня не покидает ощущение, что можно дотянуться до них рукой…

      Близкие ветви дерева

      Копошится июль в листве,

      Я смотрю, не пройдёт ли кто

      В беспокойстве, его бровей

      Потревожив сырой литол.

      Я смотрю в этот бредень-лес,

      В освещённом его углу

      Не появится ли косец

      И размажет зелёным мглу.

      То ли пьяница сушь прорвал —

      Хлещет муторность из горла,

      Будто это нарисовал

      Сальвадор для своей Гала.

      То ли птицы мацы куском,

      Стаей в бездну оборвались

      И выклёвывают комбикорм

      Из кормушек и урн столицы.

      Я смотрю, не лежит ли кто

      Слишком мертвый внизу, про́ча

      Мне дождаться лица Годо

      Или тления кирпича.

      Слишком близкие ветви здесь,

      Слишком память меж них гнила,

      Будто их написал Рамзес,

      И лишь мифом была Гала.

      Темнота

      Необоримое «прощай». Впиваешься крюками глаз, но

      Состав вздохнул и отошёл, ему хватило двух секунд,

      Чтоб обесточить этот мир – огни смеркаются и гаснут,

      И не дождаться, что они лицо, как память, рассекут.

      С опаскою поводыря ты заступаешь в эту жижу,

      А я, у каждого столба в бетон врастая головой,

      Пытаюсь поперхнуться злом, и больше ни черта не

                                                                                                          вижу.

      Тащи меня куда-нибудь, смиряя шепот горловой.

      Тащи меня – и тишина смеется ужасом вокзала.

      Упиться вусмерть дай нам днесь –