Святая Русь. Дмитрий Орехов

Игнатия Брянчанинова, мне было очень плохо – я кричала чужими голосами. А после того как накричалась, из меня начали вылетать лепешки слизи.

      Бывала в Радонеже у о. Нектария. Там на службе, когда пели „Верую“, трижды крикнула: „Нет, нет, нет!..“ В моменты беснования я нахожусь в полном сознании, все понимаю, но не могу остановить себя. Рот открывается, язык каменеет, а голос исходит откуда-то изнутри – то ли из гортани, то ли из позвоночника.

      Иногда просто столбенею. На Рождество в Спасо-Яковлевском монастыре, где находятся мощи святителя Димитрия Ростовского, всю службу было плохо. Как пропели „Херувимскую“, мгновенно окаменела. Руками и головой шевелить не могу, но ноги словно приморозило к полу. Служба закончилась, а я все стою. Даже монахи не могли сдвинуть меня с места. Принесли крест с мощей святителя Авраамия Ростовского, но и это не помогло. Начиналась праздничная трапеза, и меня хотели оставить в храме одну до тех пор, пока я не „оттаю“. Я, испугавшись, не согласилась. Тогда священники собрались вместе и начали молиться. Только по прошествии полутора часов я снова могла ходить.

      Однажды ночью мне стало настолько плохо, что захотелось сейчас же умереть. Из меня клубами выходил вонючий дым, бросало из стороны в сторону, корежило рот, ломало кости, открылась черная рвота. Чуть посидела, и немного отпустило. Потом снова закрутило, и так промучилась до утра.

      По совету священника я ношу с собой святую воду. Если мне становится плохо, я наливаю в таз воду из-под крана и добавляю туда капельку святой воды, потом окатываю себя. Становится легче. Но на работе никогда не падаю и не кричу. Такое со мной происходит только в храме.

      Я знаю, что Господь привел меня к вере через беснование. Думаю, что через меня открывается другим промысл Божий. Я верю, что исцеление придет, но придет постепенно. Раньше от сердца до сонной артерии был как будто воткнут железный штырь, причинявший нестерпимые страдания. Теперь боли почти нет. Господь сподобил меня побывать на Святой Земле, где тоже случались беснования. Я падала на пол у честной главы Лазаря Четверодневного, у Киккской иконы Божией Матери, кричала у Гроба Господня. Хранитель Гроба о. Пантелеймон помазал меня освященным маслом – и отлегло.

      Бесов во мне много. Кричат они по-разному: лают, ржут, хрюкают, смеются. Некоторых по милости Божией уже нет – те, которые лаяли и ржали, уже вышли. Теперь я хорошо сплю, не посещают мысли о самоубийстве.

      В храме, в котором я бываю постоянно, прихожане говорят, что Господь через меня открывает им муки ада, дабы они увидели не только хитрость врага рода человеческого, но и силу Божию. Через мои муки Господь открывает людям глаза“»[19].

      Комментируя этот рассказ, отец Сергий Бельков писал, что раба Божия Людмила пришла к трезвой оценке своего духовного недуга, и не согласиться с ней можно только в одном: начало исцеления она видит во встрече с неким писателем А. Аксеновым, называющим себя не колдуном, а знахарем. Но это – одно и то же, и не исключено, что для большей

19

Опубликовано под заголовком «История болезни. Рассказ одержимой» в газете «Православный Петербург» (№ 10, 1998). Изложено в сокращении.