Цветок жасмина (сборник). Аглаида Лой

странное чувство, будто остров находится не на практически плоской, а сильно выпуклой, шарообразной поверхности – и я буквально всем телом ощущала изгиб этой огромной сферы, несущейся в бесконечных пространствах. Казалось, что меня обдувает солнечный ветер, который в любой момент может сдуть с поверхности планеты – и я глубже вжималась спиной в песок, чтобы, не дай бог, не унесло в неизведанные дали. В этом удивительном переживании присутствовало нечто космическое и необъяснимое.

      Теплым августовским вечером мы созвонились с Наташей и договорились (если повезет с погодой) завтра попробовать перебраться на наш остров.

      Она зашла за мной в начале одиннадцатого утра. Погода обещала быть жаркой, на небе не просматривалось ни облачка, и мы пребывали в абсолютной уверенности, что поход будет удачным. На троллейбусе доехали до площади Калинина и, подходя к автобусной остановке, увидели наш 47-ой, готовый тронуться с места. К счастью, успели добежать, двери закрылись и – вот она, вольная воля и впереди несколько часов, обещающих приятное времяпрепровождение.

      Примерно через полчаса прибыли на конечную остановку в селе Мочище, которое считается пригородом Новосибирска, хотя добраться до него можно куда быстрее, чем до некоторых районов, входящих в городскую черту. Солнце уже стояло в зените, когда мы ступили на территорию бывшего «Мочищенского пансионата», весьма престижного в советские времена, с хорошими каменными корпусами, кинозалом и двухэтажной столовой. В середине девяностых пансионат был окончательно заброшен и стал постепенно превращаться в остовы былого процветания, а к началу двухтысячных уже наводил глухую тоску пустыми оконными и дверными проемами, отодранной, где только возможно, облицовочной плиткой и проваленными крышами. К тому же, оставленная без человеческого присмотра природа, вырвалась из окружавшего пансионат леса и агрессивно наступала на покинутые людьми здания, обвивая стены зарослями шиповника и малины и укрывая их наготу пышно разросшимися выше человеческого роста травами: крапивой, кипреем, разнообразными видами чертополоха и всевозможного радостно цветущего разнотравья.

      – Какая грустная картина, – сказала Наташа, в то время как мы шли через территорию пансионата по главной прогулочной дороге, когда-то тщательно заасфальтированной, а теперь в рытвинах и глубоких, напоминавших раны, трещинах.

      – Да уж, – мрачно подтвердила я. – Помнишь, вон там, где разрослись кусты шиповника, был фонтан и какие-то статуи?

      – Женщина с веслом? – усмехнулась она.

      – Да ну тебя! – возмутилась я. – Такое было чудесное местечко.

      – А теперь перед нами «графские развалины»…

      – Всё шутишь? С тобой невозможно говорить серьезно.

      – Вот только и осталось, что «говорить серьезно»! – не унималась она. – Погода отличная, вон уже реку видно. Сейчас переоденемся в кустах, спустимся к воде – и на наш чудесный остров. А жизнь…