Мое генеалогическое путешествие, или Корни не отбрасывают тени. Владимир Ткаченко-Гильдебрандт

в наших жилах на протяжении всей жизни и ежечасно, ежесекундно направляет наше существование, все, что мы делаем, и все, что происходит с нами. Это и есть кровь, и именно она порождает самые глубинные пласты душевной энергии».

Мартин Бубер. Иудаизм и евреи (1909) // Цель и предназначение I. – Иерусалим: Сионистская библиотека, 1984. – С. 24–26 (на иврите). Цит. по книге: Шломо Занд «Кто и как изобрел еврейский народ», перевод М. Урицкого, Москва, 2010. – Сноска № 487.

      Прим. Все переводы с немецкого языка сделаны автором.

      EDLER VON HILLEBRANDT REICHSRITTER VON PRANDAU

      Вступительное слово

      Es ist ein schoenes, herrliches Gefuehl,

      Die lange Reihe seiner grossen Ahnen.

Th. Koerner

      Это прекрасное, благородное чувство

      Долгой вереницы своих далеких предков.

Т. Кёрнер

      В первой четверти XVIII века появляются в России довольно многочисленные носители немецкой фамилии Гильдебрандт, принадлежавшие вероятно к одному роду. Их Появление связано с тем, что после Северной войны в результате Ништадтского мира (1721 год) к молодой империи Петра Великого отошел обширный прибалтийский край, ранее находившийся во владении Швеции, которая в поединке с Россией потерпела сокрушительное поражение.

      Однако Гильдебрандты еще в XVII веке и задолго до Северной войны перебрались из Германии в Швецию, Эстляндию и Курляндию. Позднее их шведская ветвь укрепилась и в Лифляндии. Так, различные российские и иностранные источники говорят нам о Гильдебрандтах, обосновавшихся в Ревеле (Эстляндия, ныне Таллинн), – большинство из них было ювелирами (золотых и серебряных дел мастерами). Хотя помимо ювелиров в ревельской фамилии Гильдебрандт на протяжении столетия мы встречаем также и одного пастора, одного купца, одного шведского офицера, одного музыканта. Приблизительно одновременно с Гильдебрантами, осевшими в Ревеле, в Курляндии в городке Бауске пускает корни ювелир Бертрам Гильдебранд (Гиллебранд), несомненный родственник ревельцев. В 1710 году в сражении при Эрастферской мызе попадает в плен к русским основатель витебско-белорусской ветви шведский лейтенант Йост Генрих фон Гильтебрандт, уроженец Уппланда (Швеция), а также единственный представитель ветви, имевший в то время дворянское достоинство (хотя, судя по документам, само дворянство Йоста Генриха все-таки военного, а не наследственного происхождения, и уже его сыновья, за исключением Густава Вильгельма, получившего по Указу Императрицы Екатерины Второй потомственное лифляндское и эстляндское дворянство, возвращаются в родное бюргерское сословие). До и после 1722 года Йост Генрих фон Гильтебрандт проживает периодически в Курляндии, Лифляндии и Финляндии. Его отпрыски, покинув пределы скудной Северной Лифляндии (ныне Эстонская Республика), оказались довольно преуспевающими на русской и польской службе. Правда, в отличие от ревельских и курляндских Гильдебрандтов, все они, – обер-офицеры, военные врачи, аптекари и провизоры, что, однако, не противоречит их родству с последними. В середине XVIII века приходит в Россию через остров Эзель (сейчас о. Сааремаа, Эстония) в Балтийском море вормсско-рейнская ветвь Гильдебрандтов, прославившаяся в России, подобно витебско-белорусской ветви потомков Йоста Генриха, на медицинском поприще и в военной службе…

      В начале XIX-го столетия въезжает в Россию молодой учитель музыки Михаэль Давид Готтфрид Гильдебрандт (фон Гиллебранд) – мой предок и представитель австрийско-чешской ветви фамилии, состоявшей в дальнем родстве с ее померанско-шведскими и вормсско-рейнскими ветвями.

      Именно о судьбе многих представителей разных ветвей этого рода городских патрициев, начиная от его обозримых истоков в позднем германском Средневековье и заканчивая нынешними временами, пойдет у нас речь ниже. Карта нашего исследования обширна и включает в себя добрый десяток европейских стран, что, несомненно, будет интересно читателю, всерьез увлекающемуся генеалогией, геральдикой, фамильными хрониками и устными преданиями. К тому же, поколенные росписи, данные в Приложениях, наглядным образом продемонстрируют ему социальную историю фамилии, ее расслоение с течением столетий на различные сословные и имущественные группы, среди которых мы находим, с одной стороны, генералов и штаб-офицеров, высокопоставленных докторов медицины, богатых помещиков, образованных лютеранских теологов и пасторов, замечательных музыкантов и преуспевающих купцов; с другой, – заурядных мещан, держащих мелкую торговлю, портных, сапожников, кожевенников, белильщиков кожи и иных скромных ремесленных обывателей городов.

* * *

      Почти пять столетий отделяют меня, далекого потомка, от моего предка, жившего в иной стране и говорившего на ином языке. Много ли это? Конечно, для мировой истории не столь много, но для истории фамильной, истории рода – существенно. Хотя и в мировой истории за эти годы произошли разительные перемены, повергшие в прах былые ценности и воспитавшие нового технократического человека без корней на скорбном надгробии бедной христианской старушки Европы. Горькое своеобразие нашей поры как раз и заключается в том, что текущая современность, по моему