Покидая тысячелетие. Книга вторая. Виктор Балдоржиев

обжёг горло и пообещал вернуться, но был придавлен яблоком. Хохот в ушах усилился, образы снова стали размытыми.

      – Вообще пить не умеет. Учить надо!

      – Для того, чтобы стать писателем надо иметь железную печень!

      – Лишь бы руки не тряслись!

      – Что руки! О голове думайте.

      – Головой?

      – Да не об этой голове.

      – Проверено?

      – Пьянствовать здесь пошло. Мир рушится. Надо петь и плясать на его обломках. Идём в «Дружбу».

      Это объявил Баржанский, учивший меня тому, что, если нельзя остановиться пьянку, то надо его возглавить.

      Видимо, горизонты моих представлений никак не совпадали с реальной жизнью. А почему они должны совпадать? Что-то всегда осуществляется в человеке для того, чтобы явиться. Совпадение тут только мгновенное, уловить невозможно. Но, если оно стало ступенькой для дальнейшего продвижения, то ниже шагнуть уже невозможно, только – выше. Мысль схвачена и зафиксирована.

      Явился дядя Саша Баржанский. Не с боржоми, с коньяком явился. И объявил полнейшее освобождение от всяких условностей, в том числе от идеологии и прочих, ставших привычными, условностей нашего мира. В результате такого неожиданного освобождения жизнь покатилась рывками и совершенно непредсказуемо.

      Взрывающийся музыкой и звоном оркестр, мириады мигающих огней, появляющиеся из мглы кричащие лица, дирижирующий всей этой чертовщиной Баржанский, визжащие девушки и блестящий саксофон, выплёскивающий из хобота крики похотливого слона.

      Неожиданно саксофон неистово затрубил и пропал во мгле…

      Очнулся я от того, что по мне кто-то ходил. И даже напевал, вернее напевала. Спина похрустывала и ощущала приятную тяжесть и прикосновение босых ног. Перед глазами были стол, телефон, в окно пробивалось всеми животворящими лучами июньское солнце. На ковровой дорожке – женские шлепанцы.

      – Где я? – Не то альтом, не то дискантом вопросил я, чувствуя, что разучился говорить.

      Наверху раздался смех и мягкий женский голос ответил:

      – В кабинете заместителя директора ресторана «Дружба». Александр Евгеньевич велел привести вас в норму. – С этими словами с моей спины мягко опустилась на ковровую дорожку симпатичная девушка в синей ресторанной униформе, лицо которой было в обрамлении светлых локонов.

      Она всунула ноги в шлёпанцы и улыбнулась, показав на щеках милые ямочки, в глазах – задорный огонёк.

      Оказалось, что я лежу на кушетке непонятного назначения.

      – Какой Александр Евгеньевич?

      – Так вы не знаете его? Однако! Баржанский Александр Евгеньевич. Он сказал, что вы его племянник.

      – Это ресторан?

      – Это кабинет Аллы Петровны. Дальше – кухня, потом – ресторан. Александр Евгеньевич здесь иногда отдыхает после застолий с гостями.

      – Простите, – просипел я. – А кто вы?

      – Олеся, официантка этого ресторана. Александр Евгеньевич попросил меня и Кристю присмотреть за вами. Я недавно сменила Кристю, а утром начала делать вам массаж. Мы всегда делаем по утрам массаж Александру