Покидая тысячелетие. Книга вторая. Виктор Балдоржиев

извлекла из карманов бутылки и закуски.

      Отдёрнули массивную штору, обнажились два жёлтых стола 1960-х годов, кипы газет, журналов, рукописей.

      Погас свет, вспыхнула гулянка.

      – Так ты на острове был?

      – Какой-там журнал выходит?

      – С Лаперуза камни бросал…

      – Толя, сгоняй за пирожками.

      – Вот почему я должен обращаться к секретарю крайкома на вы, а он ко мне – на ты?

      – К любому начальству только на вы!

      – Так ты же воспринимаешь их серьёзно, по-настоящему и как настоящих. А для меня они – никто, ничтожества.

      – Азар, ты снова за своё!

      – Потому у него и нет ничего.

      – Пузырёву говорят трехкомнатную дали.

      – А Гордеев «Жигули» вне очереди покупает.

      – Азара надо бы в Союз принимать…

      – Роман его в журнале прогоним и загоним в наши ряды. Белла же не успокоится, пока мы не примем. А без неё как издаваться?

      Главное событие в жизни никогда не случится. Оно всегда будет впереди, главное событие – всегда недосягаемо. Пройдет время и окажется, что главное событие осталось позади незамеченным.

      Мир и милые люди этого мира плыли и качались перед глазами. Они куда-то выходили и входили, потом дружно пели, в один из моментов появился громадный парень с ошалевшими глазами и читал свои шальные стихи.

      Непросто очнуться в обед, но я очнулся.

      – Хорошо тебе с непривычки: выпил, уснул, протрезвел! – Засмеялся кто-то из поэтов.

      – А вы и не пьянете?

      – Вторая натура – привычка! – Рассмеялся Щитиков.

      Оказывается, мы перешли в большой, общий, кабинет, где был массивный диван, на котором я и пришёл в себя.

      – Володя с Борей на обед отвалили. Серега и Гошка сейчас придут, – как бы доложил мне Толя. – Ты же дал им деньги на водку и закуску.

      – Так я и должен дать…

      Маленькими молоточками стучали у меня в голова слова Баржанского, сказанные им когда-то на скамейке возле «Гостиного двора»: «Любой народ – жертва ничтожеств, идеологии и времени. Немцы – жертвы Гитлера, монголы – главные жертвы Средневековья, завоевав на время полмира, они навсегда лишись развития». Потом барабанной дробью зазвучали какие-то лающие речи, звучали они до тех пор, пока не превратились в нечленораздельные мычания, исходящие из уст какого-то бровастого быка.

      – Выпей немного. Привыкай! – Тряс меня за плечи Щитиков…

      Привык я только на второй день. Высокий поэт Володя заметил, что привык я быстро и посоветовал Толе отнести Белле Иосифовне часть моего гонорара, а заодно сообщить, что её любимый племянник находится в писательских дачах.

      – У кого конкретно не называйте. Тётя Белла может и примчаться! Сегодня мы туда поедем. – Напутствовал Володя.

      Но вместо Беллы Иосифовны в редакцию примчалась Дина. Увидев меня в классическом состоянии байкальского писателя, она долго смеялась. Ей было не привыкать к таким картинам.

      – Только