Любовные проказы и шалости. Борис Дмитриевич Дрозд

комочек из помойного ведра, обильно смазала его вазелином и вернулась в спальную. «Вот тебе, будешь знать, как жену обманывать и деньги семейные на девок транжирить!»

      И, раздвинув мужу ягодицы, затолкала комочек поглубже в заднее место. А затем накрыла спящего мужа покрывалом, чтобы утром дочь, случайно войдя к ним, не увидела отца, лежащего голым.

      Совершив все это, женщина подумала-подумала и решила вернуть все найденные ею улики на прежнее место, то есть в карманы одежды мужа.

      Утром она проснулась пораньше, приготовила завтрак, отправила дочь в школу – муж все еще спал, хотя шел уже десятый час. Она терпеливо ждала, перелистывая модный журнал.

      Часов в десять послышались из спальной тяжкие вздохи. Она решила, что, наверное, муж уже проснулся, налила кефиру в стакан и понесла в спальную.

      Жмакин проснулся на диване с ощущением конца света и полным провалом в памяти. Морщась от головной боли и жажды во рту, он несколько минут мучительно вспоминал вчерашний день, вернее, вечер. Помнил только, что с приятелями забурились после пивного бара, где отмечались премию, на квартиру к проституткам. Номер телефона наугад выбрали в газете, позвонили, к ним приехали сутенеры на авто и отвезли всех троих на квартиру. А что было дальше – ничего не помнил. Какой-то круговорот женских лиц и, кажется, даже мужских. Женские лица были, кажется на квартире у проституток, а мужские? Ничего не вспоминалось прорабу, даже лица ни у одной женщины не запомнил. Даже в каком районе были и как до дома добирался обратно и куда девались друзья, не помнил.

      И тут вошла жена со стаканом в руке.

      – Проснулся? Выпей, миленький, наверное, у тебя голова болит, – проговорила она весело.

      Жмакин ошалел от такого утреннего настроя жены, которая вместо разборок еще и улыбается ему и опохмелку несет (а опохмелялся он только кефиром, спиртное он на другой же день ненавидел). Он сел на диване, свесив ноги, и залпом осушил стакан.

      – О-ох! – выдохнул он, выпучив глаза от удовольствия. – В глаза бы эту заразу больше не видел!

      – Еще? – Жена держала пакет с кефиром в руках.

      – О, как ты меня ублажаешь, золушка ты моя! – расчувствовался Жмакин, целуя ей руку.

      И залпом осушил второй стакан.

      – Мойся сейчас, брейся и завтракать будем, – проговорила жена таким же веселым голосом.

      От золушкиного поведения жены Жмакин вдруг вспомнил о дочери и воспылал отцовскими чувствами.

      – А где Лидочка?

      – В школе, где же ей еще быть…

      – Надо бы с ней сегодня в зоопарк сходить… Давно уже обещал…

      – Да, конечно же надо бы… Вот и сходи…

      И ушла на кухню. И – ни слова упрека, ни надутости, ни молчания – этого самого зверского и мучительного супружеского наказания. Жмакин натянул плавки и мигом помчался в ванную комнату.

      Он с удовольствием мылся в душе и с еще большим удовольствием брился