Начинающий писатель. Максим Сергеевич Бондарчук

она вбила свои кулаки в бока, еще больше увеличив свои размеры и грозно уставилась на меня. Дело подходило к самому печальному моменту во всей истории и стоило к нему хорошенько подготовиться. Драки не произошло, но мой мозг оказался изрядно изнасилован. Она рычала как лев в брачный период, размахивала руками, всячески брызгала слюной, шевеля толстыми губами пытаясь донести до меня свою глубокую мысль, на которую мне было порядком наплевать.

      – Ты вынуждаешь меня направить жалобу руководству и поставить вопрос о твоем выселении!

      Сколько раз это было? Четыре? Пять? Может и больше. Я не помнил даже примерного количества тех бумажных кляуз, что писались на мое имя во все инстанции с требованием «…обратить на мое поведение особо пристальное внимание». И вот теперь я слышал все тоже в очередной раз. Смекнув, что все так или иначе пройдет по старому сценарию, я скривил внимательную мину и продолжил слушать, пропуская слова мимо ушей, как бессмысленную шелуху.

      Лекция закончилась, но неприятный осадок остался. Я вырвался из ее западни, помчался по лестничному маршу и, задыхаясь от стремительного броска на четвертый этаж, уперся в слегка приоткрытую дверь собственной комнаты, где почему-то было очень тихо.

      «Она еще не вернулась?». На часах было не то чтобы поздно, но с работы Марина должна была прийти как минимум на час раньше моего. Осторожно толкнул дверь – ничего. Тишина царила вокруг меня. Переступая через разбросанную по коридору обувь, я вышел сначала к ванной комнате, где журчала вода из незакрытого до конца крана, а после и в саму спальню. Здесь все было почти таким же как и рано утром, когда я направился в издательство. Почти. И в этом самом маленьком нюансе и крылась та страшная правда, которая обрушилась на меня громадным валуном и чуть было не раздавила, как таракана. Не хватало вещей. Женских. Все пропало. Испарилось. Белье. Одежда. Обувь. Даже тетради, в которые она записывала свои маленькие наработки для будущих шедевров, так же исчезли с деревянного стола, сиротой стоявшего у окна. Подойдя к нему, я обнаружил маленькую записку. Да и не записку вовсе, а клочок красной бумажки-стиккера, наспех приклеенного к краю ободранной мебели.

      «…я больше не могу так жить. Устала. Прости.»

      В голове прозвучал выстрел. Огненная струя кумулятивного снаряда прожгла мой мозг и расплавила все надежды, что теплились у меня внутри и вскоре должны были дать свои всходы. Она ушла в столь нужный и важный для меня момент в жизни. Бросила как тряпку, испорченную и потерявшую свой первозданный вид.

      Присел на деревянный стул, облокотился на край стола и еще раз пробежался по скудным строкам цветного клочка. Я ждал этого момента долгие месяцы, осознанно понимая, что исход неизбежен. Вопрос времени. Безжалостного и неумолимого. Как смерть, этого события невозможно было избежать и вот теперь, когда все произошло, когда спусковой крючок был спущен и пуля со свистом вылетела из ствола, я был готов провалиться сквозь землю. Мне нужна была поддержка и я ждал найти ее здесь, рядом с ней, а теперь….

      – Вот ты где!

      Он