Разлом. Белый и красный террор. Анатолий Терещенко

генерала с выгравированной надписью: «Помни о нас», и тут же ее горячее сердце упрекнуло покойного мужа. Ей полагалось скорбеть, но скорби не было. Ночью в холодном номере гостиницы перед поездкой к месту захоронения перед нею пронеслась вся ее жизнь с супругом. Особенно ярко высветились первые встречи с лубенским гусаром в голубом доломане и красных чакчирах, гарцевавшим на высоком и красивом коне. В гарнизоне города Лубны Полтавской губернии Александр Васильевич начинал свою службу. Она удивилась, как мало времени супруг при жизни уделял ей и детям. Он жил парадами, учениями, полигонами, стрельбищами…

      Утром она на подводе поехала по лесной дороге к месту захоронения вместе с германским офицером и группой русских военнопленных с лопатами. Ехали две версты и вдруг остановились возле холмика, засыпанного пожухлой листвой. Русские солдаты откапывали своего генерала. И вот лопата стукнулась о доски гроба. Вскрыли крышку – Екатерина Александровна опознала мужа. Она вся задрожала и, отвернувшись от могилы, зарыдала:

      – Сашенька ты мой дорогой, что же ты с собой сделал, на кого ты нас оставил? Печаль не уморит, а с ног нас собьет. Ой, не вернешь прошлого, Сашенька, хоть поднимай руки на небо.

      Екатерина Александровна понимала, что благоразумен тот, кто умеет твердо держаться в печали. «Когда вы печалитесь, – прокручивала она в голове когда-то услышанные или прочитанные мысли, – надо снова вглядеться в свое сердце, и вы увидите, что воистину вы плачете о том, что было вашей отрадой».

      Она застыла, словно окаменела. Русские солдаты и немецкий майор глядели на женщину честно и участливо, с одинаковой скорбью, понурив головы. Недаром говорится: «счастье пучит, беда крючит». Потом тело положили в ящик, обитый жестью, и мужественная женщина повезла его домой, в Россию. В конце ноября она похоронила мужа в родной земле, на погосте Акимовской церкви, и родина приняла его, своего героя и свою жертву, как всегда принимала своих павших сыновей…

* * *

      К весне 1915 года в боях, особенно в Восточной Пруссии, был израсходован весь обученный запас армии. Миллионные потери серой солдатской массы, умеющей обращаться с оружием, и доблестного офицерства младшего и среднего звена заставили царя и военное ведомство поскрести по сусекам.

      К началу 1915 года Россия потеряла 1 млн 350 тысяч убитыми, ранеными и военнопленными из первоначальной 5-миллионной кадровой армии.

      А к середине 1915 года войска начали испытывать сложности в замещении боевых потерь, составивших почти 150 тысяч человек в месяц.

      Дополнительно пришлось призвать более полутора миллионов человек. Но их уже некому было обучать и, самое главное, нечем было вооружать. Это было готовое пушечное мясо. Среди солдат на бивуаках и в окопах ходили такие наполненные безысходностью пословицы: «Кабы до нас люди не мерли, и мы бы на тот свет дороги не нашли», «От смерти не посторонишься», «Счастья ищи, а в могилу ложись», «Умел пожить, умей и умереть! Не умел жить, так хоть сумей умереть!» и другие.

      Пополнения войск