Вера, Надежда… Любовь (сборник). Виктория Габышева

истории.

      – И вот, – зловещим голосом говорила Алена, делая большие глаза, – с жутким скрипом открывается дверь…

      Дверь действительно начала открываться с жутким скрипом. «А-а-а!»

      Люба проснулась в соседней комнате. Путаясь в рукавах халата, столкнулась в дверях с остолбеневшей фигурой. Щелкнула выключателем. Визг тотчас прекратился, будто радио выключили. На пороге стоял Таракан без очков и беспомощно щурил глаза.

      – Я проверить пришел – спят, не спят… Завтра же вставать рано.

      Еле успокоили детей, развели по комнатам и успокоились сами.

      – Так классно было, а этот приперся, – шипела Леночка. – Таракан несчастный!

      Не успели, кажется, уснуть, как…

      – Подъе-е-м!

      – О! Опять он! – ребята роняли на подушки головы.

      Утро было прохладным, ноги холодила бисерная роса. Злые, невыспавшиеся, несколько человек с белыми усами из зубной пасты побежали за Серафимом, стряхивая дрему.

      Рассвет подкрасил облака, и они вдруг стали цвета апельсинового мороженого. Воздух понемногу теплел, на чал поглаживать макушки солнечной ладонью. Вожатый сбросил футболку, обнажилась худая спина – пособие по анатомии.

      – Гимнастика! Руки за голову, поворот влево… Раз-два, раз-два!

      – У-у, Таракан! – Леночка в бессильной злобе поворачивалась влево-вправо резче, чем нужно.

      В тот день ходили в горы. Преодолевая крутой подъем, ползли из последних сил, змейкой рассыпавшись по горе. Серафим несколько раз без видимых усилий поднимался и спускался обратно, легкий, как кузнечик… То есть другое насекомое. Подгонял отстающих, помогал уставшим нести поклажу.

      – Песню запевай!

      Люди идут по свету, Им, вроде, немного надо…

      – Еще и петь ему! – возмущались девочки. Его песню к тому же никто не знал.

      Люба сначала слабенько подхватила, потом замолчала – начала задыхаться.

      – Это же гимн всех геологов и альпинистов!

      А не знаете, так предлагайте другое.

      Нас не догонят…

      – Давайте! – обрадовался он и завыл:

      Нас не догонят, нас не догоня-я-ат!

      Еле догнав Таракана на вершине, распластались на белых облаках цветов.

      – Не спим, не спим! Разминаемся!

      – Да чтоб он… – ругались в сторону.

      Взметнулся оранжевыми искрами костерок. Вожатый проникновенно пел свой альпинистский гимн, и его невольно слушали. Песня, если честно, была ничего так. Понравилась.

      – А вы что станете петь, когда постареете, как я? «Нас не догонят?»

      Ребята повалились в траву от смеха: Серафиму едва ли минуло двадцать.

      – Мне его голос в кошмарах будет дома сниться, – закатывала глаза Леночка. – Таракан несчастный!

      …К концу сезона все до отвала наелись черешней, накупались, назагорались. Люба привыкла к «коллеге», даже подружилась с ним и не могла понять, почему дети его так не любят. Может, потому, что он все не мог определить, строгим ему быть с ними или на