Русские. 1812–1814. За Родину!. Евгений Дудкин

дворяне, а отступники и предатели.

      И столько ненависти увидел Кузнецов в глазах обоих шляхтичей, что ясно понял – таких прощать нельзя.

      – Вздернуть бы вас, изменников, на той осине, да не по закону будет. Брусков, возьми мою записку и гони их к полковнику…

      …Французская артиллерия под пехотным прикрытием выдвинулась вперед и начала обстрел возвращавшихся назад после атаки казаков, а затем их контратаковали французские конно-егеря, прусские и вюртембергские уланы. Дело приняло серьезный оборот. Двух донских казачьих полков и нескольких сотен башкир не хватило для того, чтобы сдержать противника и теперь уже русская кавалерия показала тыл. Отступление продолжалось до деревни Молево Болото, где по преследовавшим казаков егерям и уланам открыла меткий огонь рота донской конной артиллерии, а во фланг сильный удар нанесли казаки и гусары. Атаман Платов бросил в бой все свои скромные резервы. Несмотря на свой численный перевес, французы и немцы не выдержали этой атаки, остановили преследование и повернули назад.. В ходе боя они понесли тяжелые потери убитыми и ранеными, значительно превосходящие потери русских. Казаками были захвачены сотни пленных, пушки, часть обоза корпуса генерала Монбрена. Это была новая победа русских, но снова пришлось отступать – пока слишком неравные были силы.

      МОСКОВСКИЕ ГРЕНАДЕРЫ.

      Рядовые Михаил Казанцев, Петр Жуков и Василий Доборшин Московского гренадерского полка полковника Шатилова из 2-й гренадерской дивизии 8-го пехотного корпуса армии Багратиона расположились у костра рядом с умело собранным шалашом. Усталость после постоянных боев с войсками маршала Даву и пятидесятидневному труднейшему маршу то под проливными июньскими дождями, то по сильной жаре и безводью, исчезла после соединения 22 июля с армией Барклая. Пришло сознание своей возросшей силы, чувство гордости за героический переход, во время которого втрое большие французские силы не сумели уничтожить армию, владело людьми. Купание в освежающих днепровских водах, переодевание в чистое белье, обед с чаркой привели людей в блаженное состояние. Как много значит всего лишь один день отдыха! А, ведь впереди в Смоленске, пока генералы решали – начинать контрнаступление или продолжать отход, были еще почти две недели передышки от маршей и боев.

      В котелке негромко побулькивал чай из кипрея, мешочек которого всегда находился в ранце Доборшина. Для вкуса в котелок были положены листья смородины и мяты, набранные в огородах предместья Смоленска. На западе виднелись мощные городские стены и башни. Постепенно опускались вечерние сумерки.

      – Будто в ночном, – мечтательно проговорил Доборшин.– Куда далее пойдем? Если на восток, может на Тверь выйдем?

      – Навряд ли. Чего басурману в твоей Твери делать? – усмехнулся Казанцев. -Он на нашу матушку-Москву целится. Осталось-то всего ничего.

      – А бить его можно- снимая котелок с огня, сказал Жуков. – Горячий он поначалу,