Империя Машин. Кирилл Кянганен

Ему было страшно, он боялся всего, что вырастало перед ним из мрака.

      Тусклый свет освещал мокрые стены, с которых росла плесень и стекали водяные капли.

      Вдали и позади туннеля стояла непроглядная темнота.

      Она пугала, заставляла двигаться ноги быстрее, и одновременно усиляла апатичное состояние.

      Гирлянды бело—зелёной консистенции и щелочной налет перемежались с размягченными и давящимися грибами, источающими вонь.

      Наиболее крупные вскрывались от колыхания соседних грибов и испускали дополнительные споры в воздух.

      Мальчик сплевывал тяжесть с языка.

      Стенки туннеля ощущались махровым ковром, надави – и отожмешь порцию гнили.

      Нескончаемое путешествие угнетающе воздействовало на него. Чем больше он погружался в потемках, тем гуще казались они, и тем медлительнее он передвигался.

      Вот спуск.

      Он еще чувствовал свою связь с землей и миром, но там он вынужден осилить трехкратно превышающий путь, чем пройденный сейчас.

      Дрожащими руками он схватился за место сгиба и свесился. Когда тело прекратило болтаться он отпустил руки и приземлился на продолжение трубы.

      Горючего оставалось маловато, он попытался бежать, но ничего из этого не вышло.

      Туннель легонько тряхнуло. Он поскользнулся на гадко выглядевшей лужице и плюхнулся в нее носом. Мелкие зеленые точки уставились на него из жилистых наростов.

      Он хотел стряхнуть личинки, но они размазались по куртке смесью гноя и тины.

      Проходил час, а мальчик брел, пошатываясь от лужи к луже. Его стошнило, и в противогазе застоялся запах рвоты как он не старался удалить его. Стены давили на голову, он желал только сесть, но это равнялось бы самоубийству, и пока он еще понимал, что нельзя задерживаться или сколь бы то ни было допускать мысли, его жизнь находилась в относительной безопасности.

      Непроглядная темень создавала иллюзию бесконечности, и только наличие разных «порезов» на стенке трубы, коих касались промокшие перчатки говорило о том, что он двигается. Но и это вскоре перестало иметь значения.

      Он шел вслепую и терял ориентир. Труба все еще выдерживала наклон, и он опасался, что соскользнет в неизвестность.

      В голову лезли подлые слова «назад! Назад!»

      Инстинкт же выживания абсурдно толкал вперед.

      Фильтры забились и перестали пропускать воздух. Мальчик снял противогаз.

      Его сразу встревожил запах соли – вода в туннеле.

      Он взглянул на респиратор. В огибающих маску волокнах пузырились личинки…

      Его передернуло от омерзения.

      Он еще долго не мог вытащить фильтр из противогаза, а затем распаковать новые.

      На четвертый раз, путем титанических усилий негнущиеся от страха пальцы справились с задачей.

      Разум подбрасывал ему чудовищ, мерещившихся в темноте, и он брел, с учащенно бьющимся сердцем по выскребанным меткам, отгоняя липших к оголенным участкам тела москитов. Они пробрались и под шарф на шее. Их слюна вызывала раздражение