Идущие. Книга II. Лина Кирилловых

лопнет от перенаселения!

      – И что, – безмятежно сказала Сенджи. – Раз все будут добрые и никто не станет использовать другого только потому, что у него тёмная кожа или он появился на свет в бедной стране, то миру ничего не грозит. Заживут, друг другу помогая и не ссорясь. Отправятся открывать новые земли, которые можно было бы заселить. Вон, Луну, например. Построят к тому времени дирижабли, способные летать так высоко.

      – Луна – это выдумки похлеще, чем про людей в пробирках, – не согласился Вилле. – Так высоко в небе нечем дышать.

      – Ты там был? – спросила Сенджи.

      – Нет. Но я знаю! Меня учил Жан-Жак, а старина Большой Носище – доктор наук, между прочим…

      – Наука не стоит на месте, – нравоучительно произнесла Сенджи. – И даже большие носы должны будут гнаться за ней и переучиваться, если захотят остаться докторами.

      «За такие слова Жан-Жак вытянул бы меня розгами», – подумал Вилле. А вслух произнёс:

      – Для старого Жан-Жака это будет очень большим переживанием. Он даже может облысеть на нервной почве. А, впрочем, он не доживёт… Как и мы с тобой.

      – Некоторые люди живут по сто лет, – возразила Сенджи.

      – А ты бы хотела так?

      Сенджи поразмышляла.

      – Да. Но только если можно было бы не стареть.

      – А те люди будущего, про которых рассказывал тебе Хоурмен? – поинтересовался Вилле. – Они должны будут стареть или как?

      – Он не уточнил, – вздохнула Сенджи. – Надо будет его расспросить. Он вообще говорит иногда очень любопытные вещи – будто рассказывает волшебные сказки. О том, как люди плавают в дирижаблях под водой или болтают друг с другом с помощью зеркал. Или как один учёный попадает в далёкое прошлое, во времена, когда не было ещё никаких стран и правителей, а были дикие племена, ведущие постоянные войны, и объединяет их, создавая первое государство, и строит города и дороги, и учит людей всему, что знает сам, и становится их королём… Хоурмену следовало бы податься в сочинители или изобретатели, но он слишком любит готовить – когда был моложе, держал ресторацию, а сейчас у него маленькая пекарня. Такие вкусные рогалики печет… И пироги. Пальцы съешь!

      – Я куплю у него что-нибудь, – Вилле воодушевился. – Нам с тобой, и домой возьму.

      – Друзей он угощает бесплатно. Я его друг, а ты теперь – мой, так что…

      Вилле густо покраснел, надеясь, что в сумраке подземного стока этого не видно. Даже стало жарко ушам, а то ухо, что было ушибленным, и вовсе будто вспыхнуло по второму разу. Сенджи смотрела куда-то мимо него и улыбалась каменным стенам. Всё же заметила? Или нет? Час от зазубренного ножа, наставленного в глаз, до слова «друг». Сегодня и правда необыкновенный день.

      – Хотя я не спросила тебя, хочешь ли ты этого. Ну, то есть быть моим другом.

      – Конечно же, хочу!

      – Тогда нам полагается сейчас же пожать руки.

      Вилле церемонно взял её маленькую жёсткую кисть и пожал, а потом, не удержавшись, прыснул от смеха. Сенджи