Поэзия Серебряного века (сборник). Николай Гумилев

вихрь, свистящий в голых прутьях,

      Поет преданья старины…

      Так – я узнал в моей дремоте

      Страны родимой нищету,

      И в лоскутах ее лохмотий

      Души скрываю наготу.

      Тропу печальную, ночную

      Я до погоста протоптал,

      И там, на кладбище ночуя,

      Подолгу песни распевал.

      И сам не понял, не измерил,

      Кому я песни посвятил,

      В какого бога страстно верил,

      Какую девушку любил.

      Живую душу укачала,

      Русь, на своих просторах, ты,

      И вот – она не запятнала

      Первоначальной чистоты.

      Дремлю – и за дремотой тайна,

      И в тайне почивает Русь.

      Она и в снах необычайна.

      Ее одежды не коснусь.

24 сентября 1906

      Балаган

      Ну, старая кляча, пойдем ломать своего Шекспира!

Кин

      Над черной слякотью дороги

      Не поднимается туман.

      Везут, покряхтывая, дроги

      Мой полинялый балаган.

      Лицо дневное Арлекина

      Еще бледней, чем лик Пьеро.

      И в угол прячет Коломбина

      Лохмотья, сшитые пестро…

      Тащитесь, траурные клячи!

      Актеры, правьте ремесло,

      Чтобы от истины ходячей

      Всем стало больно и светло!

      В тайник души проникла плесень,

      Но надо плакать, петь, идти,

      Чтоб в рай моих заморских песен

      Открылись торные пути.

Ноябрь 1906

      Девушке

      Ты перед ним – что стебель гибкий,

      Он пред тобой – что лютый зверь.

      Не соблазняй его улыбкой,

      Молчи, когда стучится в дверь.

      А если он ворвется силой,

      За дверью стань и стереги:

      Успеешь – в горнице немилой

      Сухие стены подожги.

      А если близок час позорный,

      Ты повернись лицом к углу,

      Свяжи узлом платок свой черный

      И в черный узел спрячь иглу.

      И пусть игла твоя вонзится

      В ладони грубые, когда

      В его руках ты будешь биться,

      Крича от боли и стыда…

      И пусть в угаре страсти грубой

      Он не запомнит, сгоряча,

      Твои оттиснутые зубы

      Глубоким шрамом вдоль плеча!

6 июня 1907

      Петр

      Евг. Иванову

      Он спит, пока закат румян.

      И сонно розовеют латы.

      И с тихим свистом сквозь туман

      Глядится Змей, копытом сжатый.

      Сойдут глухие вечера,

      Змей расклубится над домами.

      В руке протянутой Петра

      Запляшет факельное пламя.

      Зажгутся нити фонарей,

      Блеснут витрины и троттуары.

      В мерцаньи тусклых площадей

      Потянутся рядами пары.

      Плащами всех укроет мгла,

      Потонет взгляд в манящем взгляде.

      Пускай невинность из угла

      Протяжно молит о пощаде!

      Там, на скале, веселый царь

      Взмахнул зловонное кадило,

      И