Сильнее смерти. Влада Ольховская

которому я присягала на верность, уже не существует. Я стала бесполезна – а они потерпели слишком много поражений от Великих Кланов. Им хотелось отомстить.

      – Но почему тебе? Сейчас, когда у них так мало союзников, твоя сила была бы особенно нужна им!

      – Не слишком, – пожала плечами Рошель. – Да и мне они уже толком не доверяли. Им сложно врать, и они чувствовали, что моя преданность пошатнулась.

      – Вот как?

      – Я не могла относиться к ним так, как раньше.

      Это не было ложью, потому что магия камеры не позволила бы ей лгать – и Роувен мог почувствовать ложь. Он не сомневался, что Рошель говорит ему правду. Но ему опасно было принимать эту правду, чтобы не питать в себе ненужную жалость.

      Огненному королю и остальным нужны ответы, а не печальная история ее жизни.

      – Значит, из Сообщества тебя изгнали? – уточнил Роувен.

      – Меня пытали, насиловали – не знаю, сколько, но больше суток, – и оставили, беспомощную, гореть заживо. Это считается изгнанием?

      И снова ее голос звучал сухо, как запись. Роувен не брался и предположить, что она чувствует.

      – Ты использовала магию, чтобы выжить в огне. Значит, ты все-таки хочешь жить?

      – Не думаю, что нормальная жизнь для меня возможна, – ответила Рошель. – Я – слепой уродец, да еще и разыскиваемая всеми кластерными мирами преступница. По законам большинства миров меня надлежит казнить. Нет, нельзя сказать, что я чего-то хочу. Магию я использовала скорее инстинктивно, я была не в том состоянии, чтобы о чем-то думать.

      – Значит, если я попрошу тебя рассказать, что ты о них знаешь, ты не откажешь мне?

      Это был опасный момент, способный много рассказать о Рошель. Начнет ли она возражать, как истинный фанатик? Или торговаться? Или попытается солгать ему?

      Но нет, она не шелохнулась, в ней не было ничего похожего на радость или надежду. С Роувеном по-прежнему разговаривала бездушная машина.

      – Я впала в немилость довольно давно, мне перестали доверять секреты, так что не думаю, что смогу быть по-настоящему полезна. Но на все ваши вопросы я отвечу, лорд Роувен.

      – Почему? Откуда такое смирение?

      – Потому что мне все равно.

      И Роувен чувствовал, что она не лжет. Значит, можно было задать ей важнейший из всех вопросов.

      – Ты знаешь, где держат Дану?

      – Нет. Мне даже не сообщили, что она поймана, я узнала об этом от нелюдей, позже. Но рискну предположить, что она с Аурикой.

      – А где Аурика?

      – Понятия не имею.

      Вот и все. Роувен понимал, что бесполезно злиться на Рошель – не она виновата в том, что они не могут помочь Дане. За ее плечами много грехов, но уж точно не этот. Если бы она знала!.. Что толку сокрушаться об этом?

      Они все равно вернут Дану, Роувен повторял это себе снова и снова. Пока же он хотел воспользоваться тем, что Рошель больше не была связана верностью Сообществу, получить от этой встречи хоть что-то. Затишье, наступившее после исчезновения Даны, становилось опасным, его необходимо было разрушить.

      – Какую