Сильнее смерти. Влада Ольховская

заклинание, твой клан бы в жизни не согласился признать его запретным, – отметил Амиар. – Какие там минусы?

      – А разве они не очевидны?

      – Ты уж извини, я сейчас не в том состоянии, чтобы трезво оценивать ситуацию.

      Иерем мгновенно смутился – при всем его редком уме, жизненного опыта ему еще отчаянно не хватало.

      – Не страшно… Минусы в том, что это заклинание забирает в буквальном смысле всю силу. Сам посуди: человек все еще остается на поле боя, но он именно человек, а не маг. Да, он не может умереть, но и сопротивляться он тоже не может. Ни одно заклинание не будет работать одновременно с договором со смертью, это не обсуждается. Ну и потом…

      Молодой маг замялся, и Амиар был вынужден подтолкнуть его к ответу:

      – Говори как есть.

      – Защита от смерти не спасает ни от пленения, ни от боли. Вот в чем недостаток этого заклинания.

      Амиар заставил себя воспринимать его слова спокойно и не соотносить их с Даной. Они говорят об обычном заклинании, всего лишь теория, и любая боль – это не ее боль.

      Оставалось только поверить в это.

      – Заклинание договора со смертью можно разрушить? – поинтересовался Амиар.

      – Извне – нет. Это именно договор, у него две стороны, третьей вмешаться не позволят. Отменить заклинание может только Дана.

      Вот только знает ли об этом она сама?.. Возможно, в панике она вспомнила нужное заклинание. Возможно, это даже было заклинание договора со смертью. Но успела ли Керенса обучить ее обратному заклинанию? И знает ли Аурика, с какой магией они имеют дело? Скорее всего, знает: верховная ведьма Сообщества бессердечна, но не безумна.

      Она пойдет на все, чтобы заставить Дану отменить заклинание, отказаться от последней линии защиты. Как бы ни пытался Амиар оградить себя от этих мыслей, образы пыток, которые, возможно, приходится выдерживать Дане, сводили его с ума. Она там, одна с чудовищами, а он здесь – и ничем не может помочь!

      Он сжал кулаки, чувствуя, как в душе разгорается ледяная ярость – опасная для любого правителя.

      – Если встретишь у портала Роувена, передай, что Рошель должна заговорить, – тихо приказал Амиар. – Любой ценой.

      – Передам, – невесело усмехнулся Иерем. – Будь уверен: я готов обеспечить ее разговорчивость.

* * *

      Пожалуй, из всех, кто лично знал Рошель Интегри, Роувен был единственным, кто не желал ни пытать ее, ни убить. Скорее, наоборот: он чувствовал в своем сердце жалость, в которой сейчас было опасно признаваться.

      Рошель была ему не чужой. Кто она, получается, внучатая племянница?.. Да, наверно, так. Родная кровь, особенно важная при том, что своих детей у Роувена никогда не было.

      Прабабку Рошель, Хионию, он всегда любил и восхищался ею. Однако сама Хиония на сей раз не спешила становиться на сторону прямой наследницы. Поэтому Роувен приказал, чтобы ее не звали к Рошель, когда та проснется. Он хотел все сделать сам, он чувствовал, что только так поймет настоящую правду, не скрытую за обманом и ненавистью.

      Но