Время. Елена Крюкова

и грешница,

      Речей ваших пересмешница,

      Небес ваших тьма-кромешница,

      И я меж вами

           была.

      ПОГОРЕЛЬЦЫ

      Тянет руку мне тельце… В шаль закутаю туго…

      Мы теперь погорельцы – мы сцепились друг с другом.

      Полыхало седельце крыши – дрожью по скатам…

      Мы теперь погорельцы – мы подобны солдатам.

      Ноздри мир выест гарью. Очи мир солью выест.

      Между злыми снегами наш возок – Царский выезд:

      Сундучишко распятый, узелишко дорожный…

      А куда нам, ребята?!.. – и сказать невозможно…

      Побредем по землище, где монетами плотют.

      Сядем в рубище нищем средь толпы – ты не против?.. —

      У дворца, где умельцы расписали колонны

      Матюгом… – погорельцы!.. Оборван-охламоны…

      Будем клянчить усердно, будем петь вам колядки.

      Ах, народ ты наш скверный, накидай без оглядки

      Нам в корзины-баулы всякой снеди пресладкой!..

      Ветер – рыбою снулой. Крестим лица украдкой.

      Нам землицы-земельцы уж не нюхать родимой.

      Мы теперь погорельцы. Мы – навеки и мимо.

      Не ори ты, младенец, ш-ш!.. – в зареванной шали…

      Помни: ты погорелец. В тебя звезды дышали.

      На излете причала, на пороге вокзала

      Пальцы жгла я свечами – я тебя пеленала.

      И просила дары я – хлебца, сальца кусочек!

      И молила: Мария, голодал Твой Сыночек…

      Этот голод великий, мы стрельцы-огнестрельцы…

      О Пречистая! Ликом наклонись: погорельцы!

      Стынь-страна – в пол-объятья, чернь-страна – в масле дуло…

      Под каким ты проклятьем, породившись, уснула?!..

      На вокзальном пороге грудь даю ребятенку —

      Погорельские боги!.. – как немому котенку…

      Перевязана накрест волглой, вытертой шалью,

      Белка, беженка, выкрест, кормлю ляльку печалью…

      Кормлю мерзлою далью, кормлю близью угрюмой —

      Хоть бы корку подали, вы, жулье, толстосумы!

      Вы, проведшие кабель жирных дел под землею.

      Вы, звон денежных сабель сыпля над головою

      Ваших узников кротких, вороша головешки…

      О, подайте!.. – селедку иль горбушку, картошку…

      ТАМ – сгореть без прописки. Бог не взыщет по праху.

      ЗДЕСЬ – лакать нам из миски, утираться рубахой.

      Отвернулась от шали – кто-то выдохнул рядом…

      Повернулась: ох, зябко: злато, смирна и ладан.

      УЛИЧНАЯ ЕЛЬ. НОВОГОДЬЕ

      Черная, огрузлая, седая,

      Побрякушками, лампадками увешана,

      Как цыганка старая, гадает

      Старикам насупленным, среброзубым женщинам:

      – Дети ваши будут нюхать сладости,

      Грызть рожки медовые!..

      Будут жить они в любви и радости,

      Позабыв столетие бредовое…

      Машет ель руками черными.

      На мулаточке игрушки – сладкими клубниками.

      А ветра по площади просторные

      Машут флагами