Крестные братья. Александр Ушаков

которого Хан, чуть было не получивший за полярным кругом цингу, был большой охотник.

      – Не надо! – покрутил тот головой.

      Поставив бутылку с «Распутиным» и тарелку с мясом на стол, Смоленский налил, что называется, под самую завязку и, приблизившись к Хану на расстояние вытянутой руки, протянул ему водку.

      Взяв стакан двумя руками, тот медленно (он вообще пил водку всегда медленно), смакуя, выцедил ее до последней капли и бросил стакан на толстый ковер.

      – Дай закурить!

      Взяв опять же двумя руками протянутую ему сигарету и прикурив, Хан с наслаждением затянулся и взглянул на Смоленского.

      – Ну что, Игорек, – растянул он в улыбке тонкие губы, – сел на трон?

      – Да, вернул, – спокойно согласился тот.

      – Вернул? – насмешливо переспросил Блинов. – Неужели ты так и не понял, что без меня тебя бы давно уже не было на свете? Да, ты начал это дело, но держать его так, как держал я, ты бы не сумел! Не дали бы! Не согласен?

      – Почему не согласен? – пожал плечами Смоленский. – Как раз согласен! Только это ведь ничего не меняет, Андрей…

      – Зачем же ты привел меня сюда, а не кончил там? – кивнул Хан на выходившее во двор окно.

      – Мне нужна кое-какая информация…

      – А какой же мне смысл информировать тебя? – усмехнулся Хан.

      – Есть смысл, Андрей, и еще какой, – спокойно ответил Смоленский. – Если не хочешь, чтобы тебя живьем резали на части, то скажешь все, что мне надо!

      – Пугаешь? – презрительно сузил глаза Хан.

      – Предупреждаю! – пожал плечами Смоленский. – А там дело твое…

      – Насколько я понимаю, тебе нужны люди? – вопросительно посмотрел на него Блинов.

      – Естественно.

      – Послушай, Игорь, – после небольшой паузы снова заговорил Хан. – Зачем тебе вся эта шваль? Все равно будешь набирать новых. Если отпустишь, я отдам тебе свой собственный канал, о котором не знаешь даже ты!

      – А ты поверишь мне? – вкрадчиво спросил Смоленский.

      – Слушай, Игорь, – заговорил вдруг с какой-то торжественностью Блинов, – я мало говорил в жизни правду, но с тобой крутить не буду! Я давно решил завязать… И если бы ты не поторопился, – он опять кивнул на окно, – то через три недели весь этот фейерверк был бы ни к чему!

      Он замолчал и, глядя на Смоленского, делал одну глубокую затяжку за другой.

      – Ты думаешь, – так и не дождавшись ответа, продолжал он, – что, сев на мое место, ты сразу же станешь королем? Ошибаешься, Игорек! Ты будешь еще более зависимым человеком, чем сейчас! Ты полагаешь, что самое трудное – это собрать и переправить опиум? Так это чепуха, скажу я тебе! Самое трудное в нашем деле – это накормить волков и спасти овец! И уже очень скоро ты поймешь это! И я тебе от души советую не лезть наверх! Поставь на мое место кого угодно, но сам оставайся в тени… Иначе, рано или поздно, будешь вот так же сидеть в наручниках или лежать со снайперской пулей в голове где-нибудь в горах!

      Хан докурил сигарету и бросил ее на ковер.

      – А меня отпусти, Игорь! – взглянул он на Смоленского. –