Юность императора. Александр Ушаков

он на одном из тех диалектов итальянского языка, который наиболее распространен на Корсике, – я рад передать вам привет от великого Паоли, другом которого я имею честь быть!

      Его слова потонули в восторженных выкриках, и пока Бенито упрашивал гостей успокоиться, Джонатан Смолл, как звали англичанина, с интересом рассматривал корсиканцев.

      Сколько раз представлял он себе встречу с этими мужественными и гордыми людьми, и все же увиденное им превзошло все его ожидания. Все как на подбор крепкие, с суровыми лицами и горящими отвагой глазами, они производили впечатление.

      Смолл познакомился с Паоли в Лондоне, и тот настолько поразил его масштабами своей личности, что он выучил корсиканский язык и воспользовался первой же возможностью посетить легендарный остров. Тайная встреча в таверне на берегу моря только подогревала его романтическое воображение.

      Да, начал он свой рассказ, Паоли неплохо живется в английской столице и все же он очень скучает в закутанном в туманы Лондоне о горячем солнце своей родины.

      Вернется ли он на Корсику? Конечно, вернется! Когда? При более благоприятных обстоятельствах! Создать эти самые удобные обстоятельства ему поможет великая Англия. В его стране умеют уважать национальные суверенитеты, и когда Англия прогонит французов с Корсики…

      – То придет к нам сама! – договорил за Смолла чей-то совсем юный голос. – Не так ли? Или Англия настолько бескорыстно любит Корсику, что будет воевать с французами только из-за симпатий к ней? Если это так, то мы вряд ли поверим в это!

      К несказанному удивлению Смолла, это ломкий голос принадлежал сидевшему в углу мальчику. И ему было чему удивляться. Подобные вопросы мало вязались в его представлении с тем десятилетним возрастом, в котором пребывал юный патриот. В таверне установилась неловкая тишина. Кто бы ни задал вопрос, он попал в цель.

      Смолл растерялся. Прозвучи в его словах малейшая фальшь, и ему оставалось бы только покинуть такую гостеприимную до этой самой минуты таверну, поскольку никто не поверил бы больше ни единому его слову.

      – Конечно, – не очень уверенно произнес он, – у Англии есть свои соображения, но они никоим образом не будут ущемлять национальные интересы Корсики!

      На этот раз аплодисментов не было, и, позабыв о всякой дипломатии, Смолл с отчаянием в голосе воскликнул:

      – Но вы же прекрасно понимаете, что просто так никто ничего делать не будет! И не вашему народу, почти две тысячи лет сражающемуся за свободу, объяснять это!

      Судя по тому волнению, которое испытывал Смолл, его восклицание шло от самого сердца и несколько разрядило напряжение.

      – Это конечно! – раздались со всех сторон голоса корсиканцев, которые уже начали постигать все прелести цивилизации. – Задаром никто ничего делать не будет!

      – А вы не ошибаетесь насчет двух тысяч лет, сеньор? – с явным недоверием вдруг спросил Николо Лоретти, которому с первого же взгляда не понравился этот, по всей вероятности и не нюхавший