Во власти хаоса. Стихотворения 1984—1994 годов. Виктор Балдоржиев

он ни ниже, ни выше,

      Такого, как я, – дурака…

      Пусть разные мы на планете,

      В одном; мы, конечно, равны:

      Мы все здесь сироты и дети

      Своей умерщвленной страны.

      И я вас люблю беззаветно,

      Любовью больной и большой,

      Так любят бездомные дети

      Наивной несчастной душой…

      А детство, попробуй, убей-ка!

      Люблю, бескорыстно притом,

      Наглей комсомольской ячейки,

      Наглей, чем правдивый партком.

      Лишь только бы помнить, что с вами,

      Как с дальней звездой, что искрясь,

      Призывно мне светит ночами,

      Есть явная, кровная, связь…

      Мой товарищ

      Так каких же чудес ожидал ты в пути,

      Что за блага тебя искушали?

      А теперь мы не можем друг друга найти,

      И тебя – будто в рабство продали…

      Так каких же ты благ в дни великих потерь

      Ожидал от речей и ГУЛАГа,

      И какому кумиру ты служишь теперь,

      На какие надеешься блага?

      Где сейчас, хитромудрый, плутаешь впотьмах,

      И к каким ты прикован галерам?

      Ожидая тебя, я стою на часах,

      Мой товарищ… Без чести и веры…

      Под скорлупой

      Пусть друзья, втянувшись в скорлупу,

      С опаской наблюдают за тобой.

      Не вини в беде своей судьбу!

      В беде познал ты дорогой ценой —

      Какая гниль под белой скорлупой!

      Рассказ корреспондента телевидения о командировке в передовой район

      «Значит – репортаж. Чабанский только.

      Пьем и выезжаем вчетвером.

      И еще – который с «Комсомолки»,

      С комсомольским рваненьким рублем.

      Ехали по грейдеру и тракту.

      (А похмелье жуткое у всех!)

      Приезжаем: как, чего и как тут,

      В чем секрет успеха, в чем успех?

      Говорит хозяйка очень мило,

      Что сейчас идет у них окот.

      Режиссёрша юная, Людмила,

      Стала все записывать в блокнот.

      Говорит хозяин очень мило,

      Что сейчас идет у них окот,

      Режиссерша юная, Людмила,

      Достает второй уже блокнот.

      И сынок хозяйский, редька с хреном,

      Тоже буркнул что-то про окот.

      Глянул на Людмилины колени

      И раззявил мокрый красный рот.

      Тут овцу зарезали нам скоро,

      И бутылки выставили в ряд.

      Петька стал отщелкивать затвором,

      Наводить германский аппарат.

      Было все пристойно, по-советски,

      Пили долго, Петька все снимал,

      А потом всхрапнул он молодецки

      И диван хозяйский обоссал…

      Обоссал и ладно. Не украл ведь.

      Хорошо, что молча отжурчал.

      Комсомолец в курьем спал пуху весь,

      Ни костюм, ни галстук не снимал.

      В полночь вдруг хозяева вскочили,

      Редька