Во власти хаоса. Стихотворения 1984—1994 годов. Виктор Балдоржиев

содрогаясь. Сидоров и неумело

      Матерился очкарик Петров, припав

      Небритой щекой к СВТ, которая клинила.

      чёрт! после третьей обоймы. На бреющем

      Выли самолеты со свастиками на брюхах…

      «Сорокопятка» огрызалась остервенело.

      А мы били короткими. По извилистой

      Серой дороге катилось, подпрыгивая.

      Тележное колесо. И ржали испуганно

      Где-то артиллерийские битюги…

      «Мессершмидт», не жалея боекомплекта.

      Пикировал на одинокую женщину. И ветер

      Железный трепал ее русые, пышные, волосы.

      Шли, урча, на восток тягачи и машины.

      Сторонясь моих амбразур. А ребята

      Стреляли короткими. Но когда у нас

      Кончился боезапас, немцы придвинулись

      Вплотную и глазели, смеясь, в пустые

      Глазницы мои… А в отсеке стонал

      Раненый Петров, и готовил связки гранат

      Добродушный рядовой Сидоров. И сказал

      Он обычным своим хрипловатым голосом:

      – Прощай, брат Вилор1. – (Имя такое

      странное было у юноши). А Петров

      Нетерпеливо показал глазами на выход —

      Идем же, пора! В гимнастерках просоленных

      И окровавленных вышли они навстречу

      Загомонившим врагам. И к солнцу…

      А когда оккупанты, любопытствуя.

      Подошли и окружили их, вдруг ахнул

      Над русской равниной, качнув тишину, взрыв.

      Смертельный и торжествующий! И тугое

      Трепещущее эхо забилось в рыданье под

      Куполом неба. И вздрогнули, сникнув.

      Онемевшие плечи мои. Потом оккупанты

      Подсчитали трупы. И долго смотрел

      Офицер на круглые очки Петрова. И внезапно.

      Втоптав сапогом их в землю, испуганно

      Зашагал прочь… А немцам я был не

      Нужен – амбразуры мои смотрели на

      Запад, с востока же я не был защищен.

      И недостроен с севера. Наверное, нас всех

      Посчитали пропавшими без вести. Бывало!

      3

      Через два с половиной года полыхнули

      Раскаты грома. По равнинным и вязким

      Дорогам загромыхали, тяжело урча.

      «Тридцатьчетверки». Запыленные и веселые

      Ребята смотрели с их брони на меня.

      И были они похожи на Иванова. Сидорова и

      Петрова. Смеялись звонко, басили добродушно

      И срывающимся фальцетом отдавали четко

      Команды… Это я говорю вам точно —

      Старый военный дот. Долговременная.

      Огневая. Точка… Лавиной они на-

      катывались на запад – Ивановы. Сидоровы

      И Петровым. И по-прежнему твердо

      Надеялись на них – вся Россия и этот

      Обезумевший от страха мир…

      Пахло в тот год дымком и хлебом.

      Какие-то люди появились на пепелищах

      Бывших деревень. А потом срубили избу.

      На изуродованном

1

ВИЛОР – Владимир Ильич Ленин. Октябрьская революция.