Несъедобное время. Мария Фомальгаут

говорил я, прислушиваясь к себе, подспудно чувствуя, что что-то очень и очень не так…

      Что-то…

      Что-то…

      Часть девятая

      – Мы приговорили себя.

      Это я говорил уже позже, когда уже не говорил – третьего не дано.

      Бук изумленно посмотрел на меня, он не понимал, как мы можем приговорить себя, когда враг уничтожен…

      – Нет, – возразил я, – уничтожены мы. Причем, бесповоротно.

      Бук снова не понял меня.

      – Ты сказал им, что они произошли от нас… ты врал…

      – …врал.

      – Всё было наоборот.

      – Наобо…

      – Наоборот. Посмотри… когда меня вырубили, я стал вспоминать, как мы с тобой сражались, как я прорастаю, я так подробно говорил это самому себе… Для чего? Для чего?

      Бук растерянно фыркнул, откуда ж я знаю, что делается у тебя в голове…

      – А все очень просто… я рассказывал это по сюжету книги… Для кого? Как ты думаешь, для кого написана история про нас?

      – М-м-м… для нас…

      – Нет, мы-то с тобой все это знаем, и как мы прахом в землю ложимся, и как из праха восстаем, и как семена бросаем… Тогда для кого? Для кого?

      – Для них?

      – Верно говоришь. А почему?

      – Ну… гхм… не знаю.

      Зато я знаю. Для них… Они придумали нас. И написали про нас. Вернее, написали бы. Если бы мы их не убили.

      – Ты думаешь?

      – Я не думаю. Я знаю.

      Я почувствовал, что что-то происходит с нами, что что-то случится – здесь, сейчас, сию минуту. Я бросился в землю, я еще надеялся стать прахом, сам не знаю, зачем, как будто это могло меня спасти, но я уже чувствовал, что мне ничего не поможет, потому что меня нет и никогда не было…

      По-моемугеройскому

      А вы про нас напишете? Правда-правда напишете? Очень-очень просим. Это не сложно, честное слово. Совсем-совсем не сложно. А то про нас еще никто не написал.

      Вот, например, вы напишете, как оцепили главную улицу от фонтана до набережной, и никого туда не пускали, даже самых любопытных, даже по пропускам, да и не было никаких пропусков, и даже если бы сам мэр города пришел и сказал, что хочет зайти за ограждения, его бы не впустили. И полиция стояла. Вот так.

      Вы про это напишете, правда? Это совсем нетрудно, ну представьте себе какую-нибудь полицию, придумайте им что-нибудь, красное перо на шляпе или саблю какую. Вот. А перед ограждениями толпился народ от мала до велика, а ребятишки залезали на плечи взрослым, чтобы лучше видеть. А когда в небе показался прозрачный шар, окруженный электрическими всполохами, толпа восторженно загудела – ведь раньше никто из этих людей не видел летающих электрических шаров.

      Вечером я вышел из-за ограждений в толпу – я думал, что хотя бы тут меня не будут преследовать вспышки видеокамер, но не тут-то было. Люди почтительно расступались, украдкой посматривали на меня, потихоньку щелкали телефонами. Видно было, что они хотят попросить у меня автограф, но не решаются.