SOULS. Lilien Moore

слишком тяжело. Я слышала, что ее превосходство над головами ровесников было явно для всех, кроме нее самой.

      Однажды в наш дом пришла девушка с большими глазами, ее рыжая грива напоминала молодого льва. Шел второй год реабилитации. Я спросила, кем она была для меня, но ответ последовал на иной, немой ее вопрос: «Ничего не изменилось». Она целый день рассказывала о девушке с давно забытым именем, которую отлично знала. Не знаю зачем, в моем-то положении, но сердце проверяло ее слова на детекторе лжи.

      – Я помню, когда ты зашла в наш первый класс. Ты пришла только на третий день учебы, и дети обусловили твое опоздание тем, что «она ехала с другой далекой страны». Сейчас смешно, но тогда все сказали, что ты «другая». Я помню, Маугли, который был зол на весь мир, почему он такой и почему он должен оставаться здесь. Сейчас я думаю о тебе, как о ребенке, прибывшем с другой планеты. Ты была изгоем с сильным протестующим характером, не волновалась о проблеме, что дети часто устраивали по твою душу «темные», ведь пыл «девочки с другой страны» не собирался мириться ни с одним из раздражителей извне. Я тоже была среди них, «извне». Дура. Я была на много слабее тебя, повторяла за стадом, и в глубине души, не понимала, почему мы поступаем таким образом с тобою. Потом случилось так, что мы пересеклись с тобою наедине один раз, второй… мне больше хотелось общаться с тобою, чем со стадом. Рядом с тобой я становилась самой собою, и это было так ново. Шло время, мы выросли, и я была уже на твоей стороне. Не представляешь, насколько ты была чокнутой, в хорошем смысле слова, – улыбалась девушка. Ее наворачивающиеся слезы на глаза показались мне чужими, как она. – Я скучаю, Лилиен. И я не хочу больше говорить о тебе в прошедшем времени. Как я сказала, ты остаешься такой же чокнутой, ничего не изменилось.

      Я думаю, и даже уверена, что этот рассказ из детства я слышала уже не в первый раз, но каждый из сеансов был для меня новым. Проверить сейчас слова львицы пока не реально, но в дневнике написано «я помню прошлое отрывами киноленты, словно ее пытались сжечь», и там было кое-что о детстве:

      «Странно, почему я не помню не свои шесть, семь, двенадцать и даже свои шестнадцать лет я слишком плохо помню. Эти годы закрыты от меня или я закрыла их сама? Во вред это или во благо? Любой из перечисленных вариантов ответов влечет за собою миллион вопросов иных, и они все черные».

      «Мне не о чем с вами говорить. Мне не хочется с вами говорить. Вы не о том думаете. Вы делаете это совсем неправильно. Все слишком сложно, чтобы объяснить. Вам следует понять все самим. Вам следует наблюдать, вам следует жить». Запись сделана в школе

      «Мне никто из них не интересен и не будет. Я родилась не там, где должна была? Пусть так. Рядом есть люди, которые нужны и это многое меняет. Мне нужно выбраться из этого места самостоятельно».

      Загадочная последовательность и эволюция мнений. Когда я перечитываю строки снова и снова в надежде, что хоть капелька воспоминаний всплывет в моей голове, она угасает с каждым разом – я лишь читаю это