Серые пчелы. Андрей Курков

и осторожностью ко рту туфельку поднес и помедлил немного, пытаясь понять, к какой ее части можно губами приложиться. Наклонил туфельку так, чтобы пятка внизу оказалась. Перелилась настойка туда, и выпил ее Петро из «пятки» медленно, сладким вкусом меда наслаждаясь.

      Проводил Сергеич гостя до края огорода. А когда тот уже шагов десять по полю сделал, вспомнил про лежбище снайпера, окликнул, чтоб Петро вернулся. И повел его Сергеич по краю огородов к тому самому месту. Показал.

      – На днях нашел! – сказал. – Вот, думал, предупредить тебя!

      Солдат, который мгновение назад пчеловоду выпившим казался, враз протрезвел.

      – Спасибо, Сергеич! – проговорил он медленно и серьезно.

      Потом руку пожал и прямо от снайперской позиции вниз по полю пошел. Не сгибаясь, не пригибая голову, бесстрашно.

      Смотрел Сергеич ему вслед, пока не размыла силуэт ночная серость, пока не исчез он в ней.

      Настроение у него перед ночью тихо-радостным стало. Принесенные солдатом в рюкзаке крупы и консервы на подоконнике расставил: там и прохладнее, и мыши не достанут. А после этого в буржуйку угля добавил да и спать улегся.

      17

      Сергеич снегопад случайно заметил. Перед тем, как будильник завести на ночь да свечи задуть, прильнул он к окну, и показалась ему темень заоконная живой. Это потому, что обычно темень молчит, а тут будто разговор удаленный, стеклами приглушенный он услышал. Понял, конечно, что это снег шуршит, что снежинки, в густой тесноте падающие, друг о друга трутся. Понял, но чтобы удостовериться, не одеваясь и только на мгновение на двор выглянул. И сразу услышал, как дверь входная, которую он от себя толкнул, стесала с порога свежее снежное покрытие, и увидел, как провела красивый циркульный полукруг на пороге заснеженном.

      Тут же закрыл Сергеич дверь и замкнул все ее запоры, чтобы ночью себя безопаснее чувствовать.

      Затушил свечи. Закрыл глаза и выпал на целую ночь из жизни. А когда открыл их заново – в доме прохладно было, а за окном новое утро серело.

      «Накормил» Сергеич буржуйку углем. Сверху на нее чайник с водой поставил, понимая, что быстро он не вскипит. Но ничего! Есть у него и время, и терпение, и уголь! До весны точно хватит! А может, и до лета, если весна холодной и затяжной будет. Всего хватит! И угля, и терпения! А времени тем более! Оно теперь всё его личное! Пока жив!

      Вспомнилось, как пару дней тому солдату Петру он альбом с фотографиями отца и его мотороллера с коляской показывал. Ему показывал, а сам не смотрел! А теперь вот захотелось. К чаю! Словно сладкого. А почему «словно»! Воспоминания – они и есть та сладость, которая и без сахара жизнь вкуснее делает! Фотографии-то все старые, мирные! Довоенные! От послевоенных отцовских до довоенных своих. Там и Виталина с дочуркой, и свадьба соседская, и выезд в Славяногорск на съезд пчеловодов!

      Выложил Сергеич на стол оба альбома. И когда, наконец, настало время чаепития, стал он первый альбом перелистывать. Опять задержал взгляд на мотороллере с коляской, который теперь где-то по России ездит. Смешной транспорт, что ни говори! Недаром никто не верит, что мотороллер с коляской вообще бывает! Что-то