Византийская принцесса. Бертрис Смолл

мой ягненочек! – Теадора принужденно засмеялась. – Просто ветром выбило окно и мы здорово перепугались, вот и все.

      Через несколько минут все было готово: из рамы тщательно удалили остатки разбитого стекла, забили отверстие досками и закрыли занавеской. Шторм стих. Теадора решилась выйти на палубу и была потрясена разрушениями. Главная мачта была сломана, как и большая часть второй из трех мачт. Паруса на оставшихся реях превратились в клочья и трепыхались на ветру. Было ясно, что теперь придется полагаться только на рабов и весла, – по-другому судно двигаться не сможет. Теадора пожалела этих несчастных: как они пережили ночь? – и мысленно взяла себе на заметку, что нужно будет узнать, есть ли среди гребцов христиане, чтобы потом выкупить их из рабства и дать им свободу. С тех пор как стала матерью, Теадора взяла себе за правило заниматься этим. Выкупив, она отправляла их в Константинополь, на свободу.

      – Ваше высочество, с вашими людьми все в порядке?

      Услышав голос капитана, Теадора обернулась.

      – Да, благодарю вас. До того как разбилось окно, было тепло и сухо. Как дела у команды корабля?

      – Мы потеряли четырех гребцов и двух матросов – смыло за борт. Проклятый надсмотрщик! Прошу прощения, ваше высочество. Когда налетел шторм, я велел ему расковать цепи гребцов, на всякий случай, а он не выполнил приказ, вот они и утонули на своих скамьях. Как только мы уберем эти обломки, надсмотрщик будет наказан. Я советую вам спуститься вниз, госпожа: это зрелище не для дам.

      – Я так и сделаю, капитан. Но я так счастлива, что мы дожили до рассвета, что хочу еще немного постоять на палубе.

      Капитан с восторгом посмотрел на нее и проговорил:

      – Надеюсь, ваше высочество простит мне мою дерзость, если я скажу, что вы очень храбрая женщина. Я горжусь, что мне довелось с вами плыть.

      Он покраснел, смущенный, и поспешно удалился.

      Теадора довольно улыбнулась. Эти несколько месяцев за пределами Бурсы были чудесными. Она наслаждалась жизнью. Мир оказался совершенно удивительным, и ее совершенно не радовало возвращение в гарем, к нескончаемой скуке и постоянному обществу других жен. Теадора посмотрела на радугу, раскрасившую серо-голубое небо, и вдруг поняла, что восток находится совсем не там, где можно было ожидать. Остановив проходившего матроса, она спросила:

      – Штормом сбило корабль с курса?

      – Да, ваше высочество. Мы южнее, чем следовало, но капитан это скоро исправит.

      Поблагодарив матроса, Теадора вернулась в каюту. Айрис готовила на спиртовке кофе, а кок прислал небольшую корзинку с сушеными фруктами, подогретым вчерашним хлебом и куском твердого сыра. Халил, уже одетый, прежде чем бежать на палубу, проходя мимо Теадоры, прихватил пригоршню сушеных фруктов и возбужденно произнес:

      – Капитан сказал, что я могу постоять у штурвала, пока они прибирают на палубе.

      Теадора отпустила сына и знаком приказала рабу-телохранителю следовать за ним, потом обратилась к Айрис:

      – Я так устала, что кусок в горло не лезет, – всю ночь