Дитя во времени. Иэн Макьюэн

может быть одновременно и волной, и частицей; что частицы обнаруживают что-то вроде «знания» друг о друге и способность – по крайней мере в теории – в одно мгновение обмениваться этим знанием на любом расстоянии; что пространство и время оказываются не различными категориями, но аспектами друг друга, равно как материя и энергия, или материя и занимаемое ею пространство, или движение и время; что материя состоит не из мельчайших твердых частиц, но больше напоминает структурированное движение; что чем больше ты знаешь о чем-либо в деталях, тем меньше ты понимаешь его в целом. Благодаря длительному опыту преподавания Тельма приобрела ряд полезных педагогических навыков. Она регулярно останавливалась, чтобы убедиться, что Стивен следит за ее словами. Пускаясь в объяснения, она не сводила взгляда с его лица, добиваясь от него полной концентрации. В конце концов она обнаруживала, что Стивен не только ничего не понял, но и вообще не слушал ее, в течение пятнадцати минут витая в своих мыслях. Это давало ей повод сделать очередное отступление. Тельма потирала лоб пальцами. В представлении, которое она разыгрывала, наступало новое действие.

      – Ты безмозглый поросенок! – начинала она, пока Стивен изображал на лице искреннее раскаяние. Возможно, в эти мгновения они были особенно близки. – Научная революция, нет, интеллектуальная революция, эмоциональный взрыв – какая потрясающая история открывается перед нами, а ты и тебе подобные не способны сосредоточиться на ней ни на минуту. Когда-то люди думали, что мир держится на слонах. Детский лепет! Реальность, что бы ни называли этим словом, оказывается в тысячу раз более странной. Возьми кого хочешь: Лютер, Коперник, Дарвин, Маркс, Фрейд – ни один из них не перевернул представления о мире и о нашем месте в нем так радикально и таким необычным образом, как современные физики. Единицы измерения нашего мира больше не являются абсолютными. Теперь они должны измерять и самих себя. Материя, время, пространство, силы – все это красивые и запутанные иллюзии, о которых отныне мы должны тайно договариваться между собой. Какой колоссальный переворот, Стивен. Шекспир понял бы волновые функции, Донн оценил бы принцип комплементарности и относительность времени. Они были бы потрясены. Вот это богатство! Новая наука стала бы для них кладезем поэтических образов. А заодно они просветили бы и своих читателей. Но вы, так называемые люди искусства, вы не просто не разбираетесь во всех этих удивительных вещах, но еще и гордитесь своим невежеством. Насколько я понимаю, вы думаете, будто какая-нибудь мелкая, преходящая мода вроде модернизма – подумать только, модернизм! – и есть интеллектуальное достижение нашего времени. Душераздирающее зрелище! Ну, прекрати ухмыляться и налей мне выпить.

* * *

      Через десять минут Тельма появилась в проеме кухонной двери и сказала, чтобы он шел за ней в гостиную. Два огромных мягких дивана стояли друг против друга, разделенные низким выщербленным столом с мраморной крышкой. Руками Тельмы или горничной