Оперативный псевдоним «Ландыш». Вера Нечаева

на месте. Сейчас не время.

      Белоруссию проехали ночью. Днем в Бресте выходили на вокзал, пока меняли колеса.

      – А почему у нас такая нестыковка с Европой? – спрашивала Оля, недоумевая.

      – Стратегический маневр, детка, – дипломат откровенно смеялся. – Надежда, что ИМ будет трудно.

      ОНИ – это Оля уже поняла, это немцы.

      – Именно немцы, детка, – сто раз повторили Ангелина Васильевна и Дмитрий Трофимович. – Фашисты – это плохо. Немцы – это корректно и грамотно. Никогда не ошибайся.

      Советские пограничники с огромной собакой бодро пробежали по вагону. К ним в купе заглянули на мгновение.

      – Помощь нужна? – спросил офицер. – Всего доброго!

      – Имей в виду, Оля, – объясняла Ангелина Васильевна, – мы разные ведомства. Помощь они тебе оказывать не будут. Только самую примитивную – бинт и вата. Но всегда делаем вид, что «дружим». По закону нас никто досматривать не имеет права. Только если собака след возьмет.

      – И что тогда? – Оля слушала, затаив дыхание.

      – Наши просто спросят, что это вы такое «вкусное» везете, и напишут в докладной своему начальству. А они пропустят, но устроят каверзу по дороге. Поэтому надо быть начеку. И еще. Купе нельзя оставлять. Могут подбросить что-нибудь: листовки, письма, оружие. Что угодно. А потом полетят ноты и будут разборки. И нас как минимум больше не выпустят из Союза. А то и из партии погонят.

      – Жуть какая!

      – Да. Не говори. Но мы привыкли. Теперь поляки. Эти не очень страшны, но злы на нас. Не обращай внимания.

      Поляки по их вагону прошли быстро. Теперь окно было завешано. В купе был полумрак.

      – Могут и камень бросить. Сиди тихо.

      Перед Варшавой пересаживались в другой поезд.

      – Понимаешь, между двумя скорыми почти сутки. Деваться нам некуда. Можно, конечно, в посольство, но это неудобно. И внимание привлекает. Так мы приспособились здесь выходить. Смотри, как у проводника рожа вытянется. Товарищ из органов. Сказать ничего не может. Выходи. Поезд через три минуты.

      – А билеты?

      – Передадут на перроне. Ты и не заметишь.

      Вместе с ними вышли еще двое мужчин и торопливо перебежали в стоящий напротив вагон. Поезд был чистый, но очень странный: узкие коридоры, малюсенькие купе.

      – А как же тут можно поместиться? – удивилась Оля.

      – Это называется польский СВ. Две или три полки друг над другом. Мы с тобой вдвоем будем. Располагайся.

      – А почему нельзя сразу в Берлин ехать? – удивилась она.

      – Потому что берлинский поезд тщательней досматривают.

      – А кто эти мужчины, которые с нами вышли? – продолжала расспросы Оля.

      – Это дипкурьеры, – сообщила женщина. – Мы их прикрываем.

      – А я думала, меня, – рассмеялась Оля.

      – И тебя, конечно.

      – Ангелина Васильевна! Нам еще долго добираться?

      – Почти сутки. Поезд пассажирский. Идет со всеми остановками. У нас впереди сплошные пограничники. Будь внимательна. Сейчас снова поляки, потом два раза