Шарлотта Бронте. Очерк жизни и творчества. Майя Тугушева

ко всему, что видим в мире, по той лишь причине, что мы к этому непривычны. Подозреваю, что, напротив, нередко существуют весьма серьёзные основания для обычаев, которые кажутся нам абсурдными, и если бы я снова оказалась среди иностранцев, я бы внимательно изучила их, прежде чем осудить».

      Пока Шарлотта работала над вторым романом, а «Учитель» пересылался от одного издателя к другому, «Грозовой перевал» и «Эгнес Грей» были приняты к публикации. Это радовало Шарлотту и огорчало одновременно. Впрочем, и у неё тоже появилась надежда увидеть своё произведение в печати. Не злополучного «Учителя», которого вновь вернули автору. Господа Смит и Элдер возвратили рукопись романа с мотивированным отказом, и это была серьёзная литературная оценка, но, главное, отвергая, они не лишали автора надежды, так как признавали за ним литературный дар. Издатели сообщали, что с интересом ознакомятся с новым сочинением Керрера Белла. 24 августа 1847 года она выслала им рукопись «Джейн Эйр». 16 октября того же года роман увидел свет. Это был успех – быстрый и ошеломительный, однако Шарлотта Бронте приняла его как должное, иначе, по её убеждению, просто не могло быть: роман был написан с тем напряжением страсти, с такой силой искренности, которые, естественно, не могли не покорить читателя.

      Первое издание романа полностью называлось «Джейн Эйр. Автобиография», что привело Бронте в смятение, хотя мужской псевдоним пока охранял её от попыток отождествления героини с автором. Как в «Учителе», автобиографический элемент здесь, безусловно, присутствует, но это была преимущественно автобиография нравственно-этическая, духовная.

      А каков был характер писательницы, которой ко времени создания её второго романа исполнился тридцать один год?

      Она была горда, самолюбива, искренна, обладала в высшей степени развитым чувством собственного достоинства, которое иногда, создаётся впечатление, словно бы хочет «пригасить» чисто христианским смирением – но не смиренномудрием. Она умна и очень ценит ум в себе и других. Она благодарна Богу за способности, талант и умеет уважать талант чужой. В ней не было лёгкой доброты, какой, например, отличалась Эллен Насси, но не было и никакой искусственно культивируемой, нарочитой добродетельности. Всё искусственное она презирает. Сначала ей было очень свойственно (и это уже отмечалось выше) чувство превосходства над всем иностранным, неанглийским, которое постепенно уступает место терпимости и желанию понять чужое, хотя англо-шотландский снобизм, то есть предпочтение именно этого сочетания рас, останется, очевидно, до конца. Она независима, вольнолюбива и непокорна духом, а это не только почти фанатические стоицизм и чувство долга, но и своеобразная расчётливость. Для неё искусство – часть её религии, дар, который надо лелеять и защищать с чисто пуританской истовостью и непреклонностью, но также – ценность, из которой можно и следует извлекать материальную пользу, не только духовную и нравственную. Ведь литературный