Крестоносцы 1410. Юзеф Игнаций Крашевский

налил себе новый кубок и осмотрелся: Офка жадно его слушала.

      – Подайте-ка второй кубок для матери, – произнёс он, – пусть хоть капельку с сахаром выпьет: это ей дух подкрепит.

      Офка сразу закружилась и прибежала с венецианским прозрачным стаканчиком, по сторонам которого, как нити, вились белые стеклянные жилки.

      Казначей налил немного вина, торговка из стоящей мисочки взяла кусочек сахара, и с ним, заслоняясь рукой, лениво и неохотно выпила чуть-чуть вина.

      – Значит, всё хорошо, – молвил крестоносец, – но мы ещё одной вещи не коснулись: сейчас о ней начну. Будете думать только о хорошем, ибо я вам одну неожиданную, но милую новость принёс… Увидите.

      Носкова как-то задумчиво и мрачно посмотрела, а Офка, опережая её ответ, быстро воскликнула:

      – Пусть ваша милость не обращает внимания, что матушке поначалу так грустно. Она так всегда в начале принимает, но потом и сама будет рада! Как в карету мы сядем и в поля выедем широкие… в мир, порадуется её душа! Она этого ещё не видит, а у меня уже всё перед глазами. Шумят леса, золотятся поля, тянутся белые крылатые облака, пенятся реки… ржут кони, а мы постоянно летим дальше, в мир, в мир!

      Крестоносец слушал обрадованный, глаза матери также засмеялись.

      – Теперь, – вымолвил он, – пусть Офка идёт собираться к путешествию, а мы ещё должны немного поговорить, буквально два слова.

      – Которых мне слышать не полагается? – смеясь, прервала девушка. – Пусть ваша милость будет уверена, что я сама до них додумаюсь, не слушая… Итак, я иду.

      Она низко поклонилась и исчезла.

      – Ещё одно дело, – проговорил казначей, – но не знаю, как его коснуться.

      Он повернулся к вдове.

      – У вас есть какая-нибудь родня? Мы-то никогда ни о ком не слышали.

      Сильно удивлёная, вдова заёрзала на стуле.

      – Родня? – повторила она, морща лоб. – Родня? Я о ней, она обо мне забыла! Не знаю, умерли, может; никогда никто не объявил о себе, я тоже не могла… Я имела одного единокровного брата, от одного отца, но не от одной матери, тот юноша, вероятно, ушёл из дома и стал либо монахом, либо ксендзом.

      – Несомненная вещь, – сказал казначей, – то, что вы его увидите.

      Носкова подскочила, почти испуганная этой новостью.

      – Откуда бы он, Бог мой, взялся? Здесь? Он? Скажите, прошу вас. Я не знала, что он жив, и где находится.

      – Я его вам привёз, – заявил казначей, – но послушайте… Он прибыл из Польши, его подозревали, что он посланный короля, у которого служил. Кажется, что он человек набожный. Его вы возьмёте в товарищи по путешествию, с ним будет безопасней. Однако помните, что даже и брат о тайнах Ордена не ведает: предостерегите дочку, дабы молчала.

      Торговка слушала всё больше удивлённая и почти немая – так эта новость её тронула.

      – Где же он? Где? – спросила она беспокойно.

      – Тут, в замке!

      – Тут? Брат? Кто же сказал, что он мой брат?

      – Он сам.

      Носкова замолкла.

      – Удивительна