Убыр: Дилогия. Шамиль Идиатуллин

когда волну ищет, вообще быстро разряжается. Моя за ночь почти разрядилась, а сигнала не дождалась. Я уже без особой надежды сказал Дильке «пошли» и зашагал к последнему дому, на ходу собираясь вырубить телефон. И остановился. На экране замигал значок антенны.

      Дилька что-то сказала, но я уже отжал номер däw äti и теперь напряженно слушал, что там в трубке происходит. Происходила гулкая тишина, и хоп – прошел гудок, тихий и прерывистый, как ножом порубленный, но прошел ведь. Затем второй. На третьем трубку сняли.

      Дилька что-то сказала громче, я отмахнулся, отвернулся и заорал:

      – Däw äti, isämme![18] Слышишь меня? Мы в порядке, просто немного не доехали, не беспокойся, на следующую электричку сядем, встречай нас через полтора часа! Слышишь? Встречай нас, говорю!

      – Встречу, встречу, – отчетливо сказал däw äti, вроде давя смех.

      И чуть тише, но тоже вполне ясно донеслось:

      – Пусть быстро домой.

      – Мама? – обалдело спросил я, и тут же Дилька взвизгнула, а мне будто дубиной по заднице врезали – так, что я подлетел и рухнул на землю.

      Дилька визжала не переставая.

      Я настолько обалдел, что, сев в блестящей глине, первым делом убедился, что удержал и не расколотил телефон, и даже поднес его к уху, чтобы понять, действительно ли это мама рядом с däw äti. Но тут боль от удара достигла нужных нервов – и я охнул. И поднял голову. И увидел, что свинья отодвигается для разбега.

      Это была огромная свинья. Стоящему-то выше пояса, а сейчас вдвое выше меня. Не розовая, как на картинках, а очевидно черная даже под густым слоем грязи. Только влажный пятак был розовым – и здоровым, с компакт-диск размером. То-то она меня так легко с ног снесла. А теперь добить собиралась. Или сожрать.

      Да ладно, свинья не съест.

      Дилька, вопившая из-под запотевших очков с середины улицы, замолчала, чтобы со стоном вобрать побольше воздуха, – и я очнулся. Свинья бежала не со скоростью ветра, но все равно пугающе быстро, брызги из-под копыт вылетали как мелкий колючий салют, а земля подо мной тряслась. Может, и не сожрет, но затопчет, в ней килограмм триста минимум – эта мысль меня дернула назад и в сторону. Рука, на которую я опирался, скользнула, и я чуть не грянул затылком в грязь и под копыта. Удержался, оттолкнулся и не перекатился, конечно, но скакнул на пятках и копчике вправо косым кузнечиком.

      Дилька завизжала.

      Свинья вонючим паровозом пролетела мимо, больно зацепив левую ногу, – меня развернуло, но не убило – и с треском впечаталась мордой и плечом в забор. Забор зашатался. Что ж меня второй день все раздавить-то хотят, подумал я отчаянно, наблюдая, как свинья, словно бульдозер, сдает назад и снова разворачивается.

      Каблуки нашли прочное место, я уперся, вскочил и заорал, перекрикивая сестру:

      – Бежим, туда! – И махнул рукой в сторону дальнего барака.

      Дилька услышала. Во всяком случае, побежала, оскальзываясь, но не падая – и не переставая орать, теперь прерывисто, с поправкой на шаг. Бежать к дальнему бараку я не хотел:

18

Здорово (тат.).