Ангел из Сетубала. Сергей Тимофеевич Кириллов

минут голландец и испанец подошли ко мне.

      – Что там? – спросил я.

      – Ерунда. Пробоина в борту выше ватерлинии. Мы с Питером ее быстро залатаем. Там работы на час.

      – Так-то оно так, – задумчиво проговорил Питер. – Но там еще руль пострадал. Его практически нет. Огрызок какой-то остался.

      – Не может быть! – воскликнул я и крутанул штурвал из стороны в сторону.

      Корабль слабо реагировал на мои команды.

      – Да… – я почесал затылок. – Плохи наши дела. По спокойной воде доползем до берега. Сейчас посмотрю карту и составлю маршрут до ближайшей земли. Только бы шторма не было.

      Мы втроем с тревогой посмотрели на темнеющее небо.

      – Да что там шторм! Из такой передряги выбрались, врагу не пожелаешь. И ничего, живые и здоровые. Плевать на шторм. Один только Перейра пострадал.

      – Ты, что, несешь, Доменико? Я в полном порядке.

      – Ты в материальном смысле пострадал, Диего. Не получишь ты теперь бочонок вина от Бенито, – врач радостно захохотал. – Бенито – жадюга. Он лучше на дно пойдет, чем хорошему человеку вина поставит.

      Шутка была плоской, как доска, но он так заразительно смеялся, что мы с Ван Хайденом не выдержали и захохотали вместе с ним.

      – Ага, жадюга он! – кричал сквозь смех Ван Хайден. – Это он специально башкой об мачту треснулся, чтобы денег на вино не тратить!

      – Так это он мачту сломал?

      – Он! Он! – сквозь хохот, вместе закричали мне Питер и Доменико.

      – А я думал, ядро!

      Меня корежило от смеха, и я по штурвалу сполз на палубу, давясь от хохота.

      – А руль от корабля тоже он?

      – Это он! Бенито! Он! Жадюга! – кричали мне мои товарищи, катаясь по палубе и дико хохоча.

      Это было похоже на коллективное помешательство. Мы валялись по палубе, держась за животы. Вместо хохота из наших глоток вылетали какие-то стоны, хрюканья, бульканье и прочая дичь. Эта оргия продолжалась минут пять. Вероятно, нам требовалась эмоциональная разрядка после всех наших смертельно опасных злоключений. И мы получали ее.

      Смех прекратился так же внезапно, как и начался. Мы лежали на палубе, глядя, как по небу быстро бегут облака, словно боясь опоздать куда-то. На душе было пусто и холодно.

      Ван Хайден встал с палубы и будничным голосом произнес:

      – Пойдем, Доменико, заделаем пробоину в корме. Диего, за штурвал и смотри в оба.

      Я кивнул и поднялся на ноги. Голландец помог встать нашему эскулапу.

      – Ты, Перейра, не переживай, я свое слово держу, – весело проговорил испанец. – До самой твоей смерти буду тебя вином поить!

      – Погоди, Доменико, а если Перейра дольше тебя проживет? – спросил Ван Хайден.

      – Исключено. У меня хорошая наследственность. В моем роду все долгожители.

      – Ладно, долгожитель. Пошли немного поработаем.

      И они ушли в трюм.

      А через два часа начался шторм. Внезапно задул резкий северо-восточный ветер. Небо затянулось тяжелыми