Афферентация. Искандера Кондрашова

взглядом старшего Кателиль тут же сник. Впрочем, на этом Зауриэль не успокоился – демонстративно брякнув малярную кисть в поддон, он медленно прошёлся вдоль всей компании – младшие, Грасиль и Кателиль, вытянулись перед ним, как по команде.

      – Почему чёрной? – наигранно задумчиво спросил он, не прекращая своего маятникового хождения. – Чёрный сломает перспективу, например. Углубит пространство визуально. Только представьте, – он развёл руками, будто стремясь охватить пока не существующий плакат, – чёрный фон и белые олень и солнце. Такой оригинальной штуки не будет ни на одном уровне, я вам гарантирую, – убедительно добавил он, а затем произнёс театральным шёпотом самое важное заявление: – Это будет круто.

      После такого железобетонного аргумента бунт был подавлен в зародыше – больше никто не посмел задавать столь провокационных вопросов. Баэль выразительно посмотрел на Зауриэля – он-то был в курсе истинных причин этих вульгаристических художественных настроений своего приятеля.

      На раздачу краски они заявились чуть ли не последними – все остальные знали масштабы любой аэлвской очереди и пришли заблаговременно, расхватав все разноцветные импортные эмульсионки с альфы и оставив опоздавшим одни доморощенные «чернилки» на основе пигмента чёрного лишайника да побелку. Впрочем, когда Баэль указал приятелю на тот факт, что, возможно, им реже стоит болтаться на поверхности и чаще вспоминать о своих обязанностях, тот мигом выкрутился, заявив о мотивах аэлвской самобытности, кои и воплотятся аллегорично с использованием материалов, полученных натуральным хозяйством. Тогда Баэль тоже не нашёлся, что ответить.

      Зауриэль знал много – с этим никто не мог поспорить. То есть, он был способен к удивительным сочетаниям различных сложных слов, но это ведь почти то же самое, что многознание. Конечно, до Баэля доходили смешки и комментарии, которые отпускали их ровесники с уже пробудившимся Даром – мол, кое-кто читает, что ни попадя, оттого, что кое-кому просто нечем больше заняться вечером. Баэль понимал их смысл на некоем интуитивном уровне (интуитивный уровень иногда заставлял краснеть, честно говоря), а Зауриэль и ушами не вёл.

      В общем, у Зауриэля, по мнению взрослых, из-за никак не проявлявшегося Дара наблюдался острый избыток свободного времени, и, чтобы его этим избытком не баловать, ему постоянно отряжалась дополнительная социальная нагрузка. Естественно, он, пользовавшийся определённым авторитетом у мелкоты, никогда не страдал от этой нагрузки один. Так они вчетвером и оказались за покраской этой стены к грядущему Дню Основания.

      Хотя, как осторожно замечал про себя Баэль, он никогда не был против того, чтобы помогать Ури. Остальные могли говорить всё, что угодно – но он-то верил, что Зауриэль просто из дружеской солидарности дожидается его, младшего по возрасту – и тогда их Дар проявится одновременно, может быть, даже в один день. И тогда вот начнётся настоящая