Девочки начинают и выигрывают. Юлия Валерьевна Надеждинская

– навсегда…И вот тут бы ты заметалась!

      И вот он появляется на пороге твоего дома – твой герой, твой рыцарь. В бэтмановском плаще – его глубокие интересы – и с пластмассовой сабелькой – его нехитрое наследство.

      И наступает он, важный момент взаимности. Когда, казалось бы, все позади: страдала, плакала, руки заламывала. Звонила – ни свет ни заря. Писала ему – в ночь. Просила, умоляла, верила. На что-то надеялась. Ждала. Дождалась. "Я не люблю тебя. Больше. Тоже. Теперь. Прости".

      И еще. На будущее. Захотелось кого-нибудь пожалеть – только к груди  не прижимай! Сделай сочувственное лицо. Охни для приличия пару раз. Руками импульсивно взмахни. Головой сокрушенно покачай. В крайнем случае, почеши его под подбородком.

      И если бы меня спросили, кем бы я хотела быть в следующей жизни, я бы честно ответила – Агафьей Лыковой. Хотела бы шляться по таежному лесу с грибным лукошком, разговаривать с птицами, носить юбку на веревке, косу – в пол, съедать на ночь по бублику, знать, откуда берутся дети, и не знать, как это – "захотел и ушел к другой". Не понимать, как это "захотел и ушел к другой". Или – "Захотел и по доброй воле ушел к другой". Или – "Захотел и по доброй воле ушел к другой. И до сих пор жив!». А посланный за ним вдогонку таежный медведь – до сих пор голоден.

      А скольких из нас уже поймали на жалости! Вроде, клянешься, что никогда, божишься, что упаси Бог, что только сильного, выносливого, стойкого, у которого слезу не вымолишь, крик о помощи – не вышибешь, который прутья железные одним махом гнет, кирпичи – как рафинад! – одним ударом раскалывает, у него проблем по жизни с детства нет, он и в час, когда паршиво, хорохорится! Влюбишься, закружишься, размечтаешься…А потом сказка заканчивается и начинается быль. Прижимаешь его к себе по-бабьи плотно и – айда выть. И он, почувствовав смену жанра, прижимается к тебе, плачет.

      А еще…Тебе и мама постоянно твердила: "Под лежачий камень вода не течет". Поэтому не надо останавливаться на достигнутом. Подцепила его на крючок, грамм 50 коньячку для храбрости ухнула, откашлялась, рот алой помадой намазала и выдохнула ему в лицо одним предложением: "Я, конечно, могу и ошибаться, но мне почему-то кажется, что Вы и есть – мужчина моей мечты". И пока он ерзает как уж на сковородке, в телефоне рассеянно роется, глаза к потолку закатывает, придумывает, как бы интеллигентнее тебя послать, ты – отработанным движением! – еще раз по 50 и берешь реванш: "Хотя…нет! Извините, мужчина, обозналась. От усталости, скуки и недостатка освещения еще и не такое привидится. Это все-таки были не Вы".

      И потом…Ты-то ждешь, что он все-таки придет. На одно колено упадет. Кольцо из кармана пиджака достанет. "Выходи за меня замуж!" – скажет. Ты мимо табурета сядешь. Вся родня с пирогами забегает. Мама поплачет. Папа – выпьет. Соседи запричитают. Подружки заохают. Он засмущается. Потом загордится. Один только кот – даже глазом не моргнет. Мол, в прошлый раз ты водопроводчика ждала, а квартиру все равно затопило. Даже мыши в подвале в резиновых сапогах ходили! С такой