Крушение пирса (сборник). Марк Хэддон

медведей-переростков. А жить им осталось всего несколько минут. На одном совершенно сюрреалистическом снимке запечатлен какой-то подросток, летящий прямо в образовавшуюся пропасть с широко разинутым ртом, и кажется, будто он что-то поет в полете.

      Хоронят погибших; начинается судебное расследование.

      С опор пирса облезает краска; металл ржавеет. На заброшенных каруселях и бельведерах собираются чайки. Лопаются разноцветные лампочки. Выцветают яркие краски. На подгнившем дощатом настиле гнездятся кормораны. Верховой ветер раскачивает гондолы колеса обозрения, и они жалобно скрипят. «Поезд-призрак» постепенно оккупируют нетопыри и более крупные подковоносые летучие мыши; под водой среди изломанных и перекрученных балок и опор обретают убежище морские угри и осьминоги.

      Через три года после случившегося человек, прогуливающий по берегу своего пса, наткнется на человеческий череп, выбеленный морем и выброшенный на песок штормами. Этот череп по всем правилам будет похоронен в том уголке кладбища при церкви Святого Варфоломея, где на каменной плите написано: «Царство Божие точно невод, заброшенный в море и поймавший каждой твари по паре».

      Через десять лет после случившегося пирс разрушат до основания несколькими направленными контролируемыми взрывами, а потом еще несколько месяцев его обломки будет вытаскивать из воды плавучий подъемный кран и аккуратно складывать на волноломе. Человеческих останков больше найдено не будет.

      Остров

      Ей снятся сосны за окном ее спальни во дворце и то, как ночной ветерок превращает их в черные волны морские, и волны эти плещут и бьются о каменную стену под оконным проемом. Ей снятся те совершенно летние звуки, что раздаются там, наверху, на склоне горы, когда рубят деревья, – глухой стук топора, медленный треск падающего подрубленного ствола и самый последний тяжкий удар дерева о землю, когда во все стороны от него летят желтые, еще влажные, полные жизненных соков щепки, а в воздухе разливается запах свежей смолы, и в косых солнечных лучах пляшут, то поднимаясь, то опадая, рои мошкары…

      Ей снится, как стволы деревьев распиливают на доски, как эти доски строгают, делая ровными, как их потом с помощью какого-то зубастого механизма укладывают на дно плоскодонки, и та, словно разрезая море пополам, везет их куда-то на другой берег. Ей снится то утро, когда она стояла на носу судна со своим будущим мужем, и мощные весла взбивали волны морские в пену, и надутые паруса хлопали на ветру, и на горизонте виднелся его родной город, где они должны были сыграть свадьбу, а ее дом, которого она больше никогда не увидит, остался где-то далеко за спиной…

      Ей снится свадьба, язычки пламени, пляшущие в светильниках на стенах огромного зала и отражающиеся в сотнях золотых кубков и расписных блюд, на которых к праздничному столу подали жареное мясо, турецкий горошек, горы печенья – и айвовое, и шафрановое, и медовое…

      Ей снится свадебная процессия, а потом – метель тонкого египетского