Страна Арманьяк. Фаворит. Александр Башибузук

не сумлевайтесь, ваше сия….

      – Где эта скотина?! – разъяренным медведем заревел Виллем Аскенс.

      – Дык в темнице же…

      – Рты закрыли все!.. – Я наконец начал приходить в себя. – Проводите меня к Матильде…

      На меня накатило совершенно необъяснимое спокойствие. Ни злости, ни горя, никаких эмоций, совсем никаких – как одеревенел. Просто хочется сдохнуть…

      Матильду похоронили при замковой часовне. Я постоял на коленях возле усыпальницы, с дикой злостью коря себя за то, что не смог выжать даже одной слезинки, а потом отправился к девочкам играть с ними в куклы.

      А уже в детской, возясь с малышками, чуть не сошел с ума от горя; запоздало, но накрыло все-таки. Но никого не винил в случившемся, подобного развития событий я и сам бы не смог предусмотреть.

      Подумал и приказал срочно привезти из Антверпена Лилит и допустить ее к дочуркам, с полномочиями матери. Если кому и доверю своих красавиц, то только этой цыганке.

      Земфира не отставала от меня ни на шаг, в ее глазах плескалось настоящее, неподдельное горе, она искренне сопереживала, но почему-то не произнесла даже слова. А Логан все это время плакал, примостив свою голову на обширном животе супруги.

      – Не надо, братец… – Я потрепал его по волосам. – Времени у нас нет. Идем лучше поспрашиваем уродца…

      – Конечно, сир!.. – Глаза шотландца сверкнули. И в этом блеске я не нашел ничего хорошего для августинца Корнелия.

      – Спалите тварь на костре!.. – зло прошипела Брунгильда. – Я сама огонь к дровам поднесу…

      «И спалю, – обещал я сам себе, нащупывая ступеньки в пыточную, – но только после того, как четвертую».

      Августинца уже подготовили к допросу. Жилистый, крепкий, полностью лысый мужичок со щеками, как у бульдога, был растянут на пыточном станке. Аскенс вместе с добровольными помощниками деловито готовил инструментарий. В темнице, как всегда, пахло плесенью, ржавчиной и человеческими страданиями…

      Я с непонятным наслаждением втянул в себя этот воздух и присел на табуретку напротив августинца.

      Монах, увидев меня, отчаянно вздрогнул, но не издал ни звука.

      – Кто? – Мой голос отразился эхом от сводчатых потолков и затих где-то в углу, за сваленными в кучу ржавыми цепями.

      – Я… – очень тихо прошептал монах. – Корнелиус Гронненверк…

      – Зачем?

      – По велению Господа… – уже решительнее ответил Корнелиус. – Дабы извести с лика земного грех диаволов…

      – Кто поручил?

      – Господь!.. – В голосе монаха прозвучали фанатичные нотки.

      – Понятно… – Я обратился к палачу: – Виллем, он не должен умереть.

      – Ручаюсь, ваше сиятельство… – уверенно кивнул Аскенс. – В этом ручаюсь…

      Я повернулся к Логану и не видел, что сделал профос, но не слышать уже не смог. Воздух в пыточной немедленно разорвал утробный булькающий вой.

      – Сир… А может, это ваш старый знакомец из Бюзе-Сен-Такр его подослал? – Тук прислушался к воплям и одобрительно