Страна Арманьяк. Фаворит. Александр Башибузук

из дул, лязгнули крышки зарядных ящиков…

      Горка светлых песчинок в нижнем отделении часов стала неумолимо расти…

      Канониры ловко вставили зарядные камеры в фальконеты, и тут же забухали деревянные киянки, заклинивая их в казенной части.

      Обер-цейхвахтер Симеоне пробежался по батарее, громко стукнул дубинкой по голове ученика канонира, замешкавшегося с запальником, и истошно проорал:

      – Верхняя батарея левого борта готова!!!

      Я глянул на скатившиеся вниз последние песчинки и скомандовал:

      – Залпом, огонь!..

      Снопы огня в облаках белого дыма протянулись над водой, резкий грохот заглушил вопли буревестников. Я довольно кивнул и бросил вытянувшемуся рядом обер-боцману Андерсену:

      – К раздаче винной порции и приему пищи – приступать. Мне сервируйте в каюте. И пригласите юнкера ван Брескенса с его эскюэ ко мне на обед. Хватит ему абордажников дрючить… Что? Травят за борт оные эскюэ? Тогда без них…

      В каюте плюхнулся в свое кресло и прикрыл глаза. Запах кожи, стали и пороха, разбавленный ароматом арманьяка, с оттенком вездесущего трюмного смрада, острые оттенки моря – все это раньше умиротворяло, создавало ощущение домашнего уюта, а сейчас…

      Давит что-то, и давит на сердце… вот только что – никак не могу понять. По своим крошкам соскучился? Не иначе, так… Но ничего…

      – Мой господин без настроения? – Земфира приняла у меня меч, метнулась к комоду и вернулась уже со стопкой, полной арманьяка, и куском хлеба с паюсной икрой.

      – Есть немного… – Я опрокинул в себя рюмку. – Ты сама как? Не мутит?

      – Мой господин… – Сирийка присела в глубоком книксене, а потом рассмеялась и крутнулась в танцевальном па. – Мой господин, ваша недостойная рабыня родилась на корабле…

      Я просто кивнул ей и, взяв с ломтя хлеба кусочек икры, забросил его в рот. Не мутит так не мутит, одной заботой меньше.

      – Жан… – Сирийка примостилась на подлокотнике кресла и склонилась к моему уху. – Жан, а зачем ты заставил меня взять свои лучшие платья и драгоценности? Неужели возьмешь с собой на прием к какому-нибудь герцогу? А-а-а, я догадалась: ты просто хочешь всегда видеть меня красивой?

      – Ты и без этих побрякушек красивая… – после паузы сказал я. Признаваться, что везу ее к отцу, отчего-то не хотелось. Но надо… – Скажи, моя ласточка, ты скучаешь по дому? По родным?

      Сирийка скользнула мне на колени, прижалась к груди и прошептала:

      – Иногда… по маме и отцу… Но когда ты со мной, все горести проходят… А почему ты спрашиваешь?

      – Может так случиться, что ты скоро увидишься со своим отцом.

      – Так ты… – Земфира отстранилась, в ее глазах блеснули слезы. – Ты везешь меня отдавать?..

      Я покачал головой и прижал к себе девушку:

      – Глупая ты… Сама решишь, отправляться с ним или нет. А я приму любой твой выбор…

      – Правда? – Сирийка недоверчиво посмотрела на меня.

      – Правда.