У чужих берегов (сборник). Георгий Лосьев

Конечно, наше добро не князево, а все ж денежки плачены. Тут подсчитать надоть.

      – Подсчитывай! Даю времени полчаса.

      Жена Евстигнеева, до того молча наблюдавшая за сделкой, всхлипнула.

      – Вы, товарищ приезжий, уж не обессудьте глупую бабу! Жаль нам, поди, – сколь трудов положено…

      И тотчас взяла другой тон:

      – А как думаете куплять? И со скатерками, занавесками? У нас в кладовке еще тулуп овчинный да две шубейки…

      – Стоп! – зыкнул покупатель. – Не тяни, баба!

      Евстигнеева снова всхлипнула, но тут же утерлась подолом и, устремив на лохмача совершенно сухие глаза, выпалила:

      – В таком разе и в две сотельных не уложишься. Вот что я вам скажу: вещи наши по-честному нажиты и первого сорту. Две с половиной заплатишь?

      – Эк тебя раздирает, пролетарочка! – усмехнулся лохмач. – А ты мне нравишься, бабенция! Что ж, быть по-твоему.

      И он отсчитал двадцать пять бумажек.

      – Бери! Ты отлично оправдываешь мою теорию о людях. И у нас могло бы возникнуть родство душ, если бы… Если бы ты была менее омерзительна. Ну, хотя бы на полтинник!.. Ну, а теперь, парнокопытные, вот что: у ворот меня извозчик дожидается, скажите ему, чтобы нес сюда вещи. А вы – сматывайте манатки!

      – Дык вить продали мы… – недоуменно заморгал Евстигнеев.

      – Все, что хотите, можете взять с собой. Давай сюда возницу!

      Через несколько минут вошел рыжебородый мужик и поставил посреди комнаты два тяжелых чемодана старого фасона – с мягким верхом и множеством ремней.

      – Ты, борода, отвези этих двуногих в мои меблирашки и прихвати, что укажут. Сколько я должен?

      – Семь гривен.

      – Вот тебе, борода, два целковых! Это и за двуногих, которых повезешь.

      – Премного благодарствую! Однако накинуть не мешало бы: двое пассажиров, и сундук вон напихивают, – тяжесть…

      – Держи еще целковый!

      – Вот таперича так. Очень вами довольны. Жить да поживать на новой фатере!

      Возница взвалил на загорбок сундук и направился было к выходу, но лохмач окликнул:

      – Стой!

      Подошел к вознице и вдруг трижды крепко дернул его за огненную бороду.

      – Теперь ступай, сволочь рыжая!..

      В дороге возница поинтересовался:

      – Сходно продали фатеру-то?

      – Продать-то продали, да кому?.. – мрачно ответил Евстигнеев. – По волосьям вроде – поп, по ухватке – бандист. А ежели по доброте… не пойму, что за человек!

      При этих словах возница полуобернулся и сказал с некоторой даже гордостью:

      – Ну, я ево сразу распознал. Как со штепенковских номерей выехали. «В Бога, спрашивает, веришь?» Нет, говорю, не верую. «А в кого, кричит, ты, сатана, веруешь? Может, во всемирный коммунизьм?» И давай он меня материть! «Свобода духу нужна!» – грит он. Да вот меня за бороду-то и дернул. Купец! Как есть, купец старого режиму…

      С колокольни ударили в малые: к вечерне.

      Жена Евстигнеева перекрестилась и тихонько заплакала.

      Новый хозяин евстигнеевского барака