Тварь размером с колесо обозрения. Владимир Данихнов

Это кажется очень важным, когда есть человек, который держит тебя и не отпускает.

      Помню, как сильно позже, вечером в предпоследний день зимы 2017 года, я сильно чихнул, и из орбиты глаза пошла кровь; Яна внимательно осмотрела полость, впала в панику и тут же позвонила знакомому радиологу из ростовского института онкологии. Та всегда работала допоздна. Радиолог сказала: приезжайте. Яна затолкала в полость орбиты здоровый кусок ваты, намазанный левомеколем, чтоб остановить кровь. Если вату вставить на сухую, то потом, когда будешь ее доставать, она порвет в полости слизистую, и крови будет намного больше. Поэтому обязательно левомеколь. Или какое-нибудь смягчающее масло: персиковое подойдет. Я был наготове с марлей: кровь все равно подсачивалась из левой ноздри. Машина приехала быстро. Мы сели на заднее сиденье.

      Помню: Яну трясет. Она хватает меня за руку: как будто я тону, а она тянет меня из холодной воды. Такое ощущение. Сжимаю ее пальцы. Как-то так получилось, что теперь это наш общий ад. Это, наверно, неправильно, делиться своим адом с близким человеком, но так уж вышло. За окнами машины унылый февральский Ростов. Голые деревья трясут мокрыми ветками. Стучит по рельсам новый трамвай. В дороге как всегда возникает вопрос: что если опять рецидив? Яна паникует и уговаривает не паниковать меня: с прошлым рецидивом справились, и снова справимся. Главное, сразу заметили. Скорее всего, опять кибернож, потому что есть небольшой запас на облучение. Но можно и рискнуть на операцию. Доктор в Бурденко говорил, что могут быть последствия; если ликворея не закроется, придется брать кусок кости из черепа и закрывать проблемное место. Грозился показать фотографии, чтоб понимали, как это будет выглядеть. Мог бы и не грозиться: я видел, как это выглядит. В Ростове лечился старичок, без глаза, как и я. С огромной вмятиной на лысой голове. Помню, в столовой ему все уступали очередь: хотя там и так через одного инвалид. Старичок вежливо отказывался. Хороший был старичок. Не знаю, что с ним сейчас.

      В отделении радиологии на удивление тихо и пустынно для понедельника. Мимо, прихрамывая, проходит молодая девушка, лысая, в платке. У нее сосредоточенное лицо и совсем нет бровей. Когда мне давали химию в 2015 году, у меня тоже выпали брови. Помню, я этому почему-то сильно удивился. Ладно, волосы на голове, но брови? Нас замечает медсестра, которая работала со мной на медицинском ускорителе в июне-июле 2015 года. Здоровается, шутит. Хорошая женщина. Зачем вы к нам в гости? – спрашивает. Да вот, к Алие Катифовне пришли на консультацию, говорит Яна. Ясно, улыбаясь, говорит медсестра. Она не уточняет, плановая это консультация или нет, прощается и уходит. Появляется наш радиолог – пожилая сухонькая женщина с добрым старым лицом, и мы все вместе поднимаемся на лифте на четвертый этаж в смотровую.

      Радиолог надевает на голову лобный рефлектор. Я снимаю с глаза свою давно ставшую привычной пиратскую повязку. Радиолог берет пинцет и аккуратно вытягивает из орбиты глаза пропитанную кровью ватку. Приближает ко мне лицо: осматривает