Вернуться на «Титаник». Меир Ландау

за свои книжки! – рассмеялся отец, взлохматив сыну волосы, – увидитесь в новом доме. А в Нью-Йорке, сфотографируешь нас всех возле Статуи Свободы своим фотоаппаратом!

      – Какой Статуи? – не понял Гарольд.

      – Статуя Свободы, глупый! – обнял сына Фредерик, – там не обижают детей за то, что они католики, и ты сможешь учиться. А мама будет работать учительницей. Чарли и Лилли поступят в университет. А потом ты станешь студентом, когда вырастешь.

      – А почему я тут не могу? Ты же смог? – Гарольд и хотел и не хотел ехать.

      – Я не тут смог, – ответил Фредерик сыну, почувствовав его сомнения, – где ты тут видел, чтобы католики учились в университетах? Тебе даже в школе жизни не дали! Вот поэтому мы и уезжаем, чтобы вы могли учиться и не бояться быть настоящими людьми.

      Фредерик посмотрел на дорогу в даль.

      – А университет я окончил, к твоему сведению, в Париже.

      – А в Париже католики? – спросил Гарольд, посмотрев на отца.

      – Католики, – ответил Фредерик продолжая смотреть на дорогу.

      – А почему мы тогда не поедем в Париж? – подумал Гарольд вслух.

      – Потому, что дядя Томас, нас ждёт в Ниагара-Фоллз.

      Дядю Томаса Гарольд не знал. Он только слышал о нём. Но прекрасно понимал, что жизни тут не будет. И тот ужасный день в школе он забыть не мог. Хотя всех и простил в душе, но ни с кем тут не дружил. Да и с Гарольдом никто не хотел дружить. Да и не очень-то и хотелось.

      Уильям был постарше, хитрее и так или иначе ему было легче. Уильям умел драться. А Гарольд не мог. Не хотел. Просто не знал как это делается. И никому его было не понять.

      Около пяти часов вечера, уже в самый день отъезда, вся семья собралась возле фотографического салона. Решили сделать последний снимок в Англии, на память о Фулеме.

      Все ждали Гарольда.

      Ровно за минуту до назначенного времени, Гарри показался в свете фонаря. Шёл медленно. Словно прогуливаясь. Гарри, по деловому заложил руки за спину, и смотря только себе под ноги приближался к своей семье.

      – Вы только посмотрите, прямо истинный джентльмен, – рассмеялся Чарли, увидев брата.

      – Истинный джентльмен даже не переоделся, – ответила ему Лилли, заметив ещё издали, что Гарри одет в своё привычное серенькое пальто, короткие запачканные штанишки и грязные башмаки. При этом, он лихо нахлобучил на лоб широкую, клетчатую, кепку с большим козырьком.

      – Ему не хватает только тросточки, – тихо рассмеялась Джесси, переглянувшись с Уильямом.

      Отец немного опешил при виде сына, но не подал виду.

      – Ну… в этом что-то есть, – сказал он, – Гарольд у нас, всё-таки, художник. А я слышал, что все творческие люди немного со странностями.

      Подошёл Гарри. Он виновато посмотрел на отца и потупил глаза.

      – Главное, что не забыл прийти, – сказал спокойно сыну Фредерик.

      – Конечно, – усмехнулся Чарли, – как же без сюрпризов? Правда,