Мне должно это нравиться. Анна Инк

пальцами по её рукавам. Мягко толкаю. Прячу её за спину. Шепчу:

      – Молчи и не двигайся.

      Стая врезается клином в личное пространство, обступает дугой. Вылезают только головы. Тела дёргает от лая, заставляя полукруглую линию ряда искривляться изломами. Передние лапы вытянуты до предела. Подползают, режут когтями снег. Приближают носы. Морщат их. Втягивают запах распахнутыми ноздрями. Из-под кожи проступают от ярости рёбра. Над позвоночниками вздыблена коричневая и чёрная шерсть.

      Я не интересую. Они косят злые глаза, пока подбираются к ней.

      Голову вполоборота. Неторопливо. Девушка запуганным до смерти существом прячется за моей спиной. Она жмётся ко мне. Я медленно разворачиваюсь, пока её лицо не оказывается напротив моей грудной клетки.

      Обнимаю. Притягиваю. Её бьёт крупной дрожью. Вжимаю в себя, сильно. Все её мышцы, которые я ощущаю своим телом, напряжённые, стянутые, потихоньку расслабляются. Она затихает. Почти повисает на мне. Смиряется. Подхватывает мой ритм дыхания, и перечит ему. Выдыхает, когда вдыхаю я. Она так близко, так крепко зажата в моих руках, что по-другому нельзя дышать.

      Лай постепенно сходит на нет. Собаки разрушили дугу, рыщут в снеге поодаль. Вожак метит территорию, задрав массивную лапу в колтунах над разбухшим пнём.

      За спиной, далеко, откуда пришли собаки, слышен свист.

      Стая частями покидает поляну. И пока шорохи от последней не исчезают, я не отпускаю девушку.

      Отступаю. Она смотрит на меня. Угольки зрачков влажные от слёз и ужаса.

      Я не знал, что они выходят. Извини. Иначе я бы не позволил тебе зайти сюда.

      Она не прочтёт это по взгляду. Но уловит сочувствие, в этом я уверен. Может быть, это сочувствие остановит её?

      И что?

      Больше никогда не придёт?

      Становится так холодно. Интенсивность этого ощущения коррелирует с нарастающей дистанцией между нами.

      Ярость сменяется простым влечением. Желание сжимает за один рывок. Я мог бы сделать с ней всё, что захочу.

      Девушка отступает медленно. Будто я зверь, и брошусь, если сделает резкое движение. В её глазах растерянность.

      Делает несколько шагов, не поворачиваясь ко мне спиной. Пока не упирается в край поляны. Ощущает, что теперь нужно видеть дорогу. Понимает, что если упадёт, я её уже не отпущу.

      8. Яна

      Так смотрел на меня. Этот взгляд бьёт. Не по лицу. В живот. Парализует. Дыхание. Я ещё дышу?

      Делаю глубокий вдох широко распахнутым ртом. Слышу отчётливо это жаждущее кислорода «аххххх».

      Будто ударили в солнечное сплетение. Но кулак не убрали. Распрямил пальцы. Вонзился ими под рёбра. Сжал. И тащит на себя. Хочет вырвать с мясом.

      Я отдалялась, преодолевая боль. Я ещё никогда не ощущала груз притяжения настолько. Оно было свинцовым. Наваливающимся, как груда камней. Погребающим под собой. Растаптывающим. Втирающим в мёрзлую землю. Константин Лисковец вмиг стал безымянным. Пустым и гладким,