Мне должно это нравиться. Анна Инк

не делает тебя менее привлекательным. Или более достижимым. По-прежнему. – И добавляет тихо: – Всё остальное по-прежнему.

      Я выдаю усмешку:

      – Сколько их было после меня? Других, чтобы забыть.

      Саша довольно рассмеялась:

      – Вот видишь, я не ошиблась. Ты пришёл, чтобы заявить права на свою собственность.

      – Так сколько? Десять? Двадцать? Я не шучу. Мне необходим ответ.

      – Ты – самонадеянный ублюдок. Думаешь, нужно так много, чтобы забыть тебя? – Зажмуривается ненадолго и довольно выдаёт: – Их было три.

      – Всего? Почему так мало?

      – Нужно было именно это число. За каждый раз с ней, о котором я знала.

      – А о которых не знала?

      – Не буду мстить. Тебя заводит, что я больше не принадлежу тебе, так?

      – Я хочу начать всё с чистого листа.

      – Так не бывает. Ты – тот же.

      – Нет. Человек не может остаться прежним после того, что произошло.

      – Теперь я буду обязана ЕЙ, если у нас всё сложится? – её губы оскорблённо вздрагивают.

      – Я обещаю, что если ты позволишь мне… добиваться тебя, ты не пожалеешь.

      – Ах вот как? Теперь мужчина просит разрешения на то, чтобы добиваться? Нет, не так. Теперь Константин Лисковец просит?

      Саша отпивает из бокала, морщится, вытягивает руку и переворачивает его вверх дном. Шампанское прорезает узкое и глубокое отверстие в высоком сугробе. Следом падает бокал.

      Мы поворачиваем вправо, следуя за резким изломом аллеи. Здесь узкая тропа. И теперь мы идём плечом к плечу.

      – Твой отец так и не доделал его? – киваю на здание бассейна впереди.

      – Решил оставить так. Его отговорили использовать столько стекла, сколько предполагалось в проекте.

      – А как же «вид на северное сияние, когда плывёшь по самому большому частному бассейну в стране»? – цитирую её отца.

      В стороне раздаются голоса. Несколько гостей пошли на прогулку по аллее вслед за нами. Сашины глаза сужаются как от боли.

      – Пойдём внутрь? Я не хочу никого видеть.

      Не дожидаясь ответа, она проходит к зданию. Её следы первые на снегу у порога. Щелчок золотой ручки под её пальцами. В морозный воздух сквозь щель запах кедра и хлорки. Солёно-свежий запах. Почти морской.

      Она закрывает за мной дверь на широкую щеколду. Здесь полутьма. Горят только подводные лампы на стенах из голубой плитки.

      Сашин голос заполняет всё пространство вокруг меня:

      – Ответь мне. Кого ты любил сильнее?

      – Что? – я не понимаю, кого она пытается сравнить. Себя и Машу? Это глупо. Она прекрасно знает ответ. Маша стала для меня необходима как витальная потребность. И с каждым днём значила всё больше. Я упивался ей как городской житель лесным кислородом. Я задыхался от её чистоты, я с ней становился сильнее.

      – Как это больно, что ты сейчас, здесь, со мной, вспоминаешь о той, к которой больше никогда не прикоснёшься, – Саша выпутывает свои волосы из заколок. Тонкие шпильки с прозрачными