Мир Дженнифер. Антон Ильин

и как-то захрипел гортанно, отчего Платону захотелось поскорее вылезти из батискафа обратно к щупальцу и кисельному морю. Что-то жуткое было в этом мужичке.

      – Я… новенький, – неуверенно пробормотал Платон и отвел взгляд от маленьких глазок-колючек.

      – А ну то и видн! Ахр, – то ли кашлянул, то ли поперхнулся человечек. – Я тебя вид! В столофке! Крах! – Мужичок был точно не в себе.

      – Я вас тоже видел. Да. – Платон отодвинулся.

      – Гульба! – неожиданно крикнул он.

      – Что? – Платон не сводил с человечка глаз, как не сводят с психически нездоровых людей.

      – Гуль-ба! – повторил человечек.

      – Извините меня, но я вас не понимаю. – Платон старался оставаться вежливым.

      Мужичок растерянно посмотрел на Платона и протянул ему свою крошечную руку.

      – Гульба, – повторил он.

      До Платона дошло, что это его имя, и он с облегчением пожал Гульбе руку.

      – Я Платон.

      В этот момент на Платона стало довольно сильно капать. В батискаф опустили Шурика. Он сразу пожал руку Гульбе и радостно посмотрел на Платона.

      – Ну ты напугал нас! Что ты там застрял-то?

      Платон пожал плечами. Ему стало стыдно за свою трусость.

      Опять полилась вода сверху, заставляя Платона нагнуться. Кран со щупальцами опустил Петровича. Он тоже пожал руку Гульбе и посмотрел на Платона с упреком.

      – Что ты там так долго?! Нам нужны нашивки! Я же говорил!

      – Он новик! Агр, – выкрикнул Гульба, тыкая пальцем в Платона.

      – Ну и что? Мог бы порасторопнее. Тьфу! – махнул Петрович и отвернулся к иллюминатору.

      Тут Платона снова обдало кисельной водой: металлический щуп плавно опускал нового участника охотников за нашивками. Тот сильно вертелся, пока его опускали. Когда щупальце скрутилось и уехало обратно, пассажир вскочил, скинул с себя баллон и стал что-то в нем активно подкручивать, при этом ругаясь: «Козлы, козлы, козлы!»

      – Что там, Гриш? – Петрович вытянулся как петух, чтобы посмотреть на баллон.

      – Да неисправный дали! – с досадой ответил Гриша.

      Платон открыл рот. Перед ним сидел Гриша Хлестаков, тот самый Гриша, с которым они работали последние годы над прототипом Дженнифер.

      – Гриша? – Платон не дышал.

      Гриша обернулся. Какое-то время его лицо, сморщившееся в резиновом капюшоне гидрокостюма, выражало лишь раздражение и недоверие, но по мере того, как глаза его стали округляться, лицо разгладилось и побледнело.

      – Платон?! Ты? Ты же… – Баллон звонко стукнулся о металлический пол, отчего все моргнули, а после услышали, как он покатился прочь. – Не может быть! Ты… ты живой?

      Тут Петрович, Шурик и Гульба крепко удивились, когда Гриша неожиданно бросился обнимать новенького.

      – Вот те на… – Петрович задумчиво почесал нос. Это свидетельствовало о том, что он по-настоящему сильно удивился. А удивлялся