Когда домом правит зоопарк. Алекс Шлыков

– как символ неудачи. Вот так и мы. Стали зубасты и, как ни странно, это привело только к положительному результату. Собачек крупных пород стали подбирать на поводки. Нападения на маленьких «недопырков» прекратились, потому что, как уже было сказано выше, Марта не выносила писка маленьких, тут же вступаясь за них. Как-то раз Марта в заботе о ближнем вылизала орущую мартовским благим ором кошку, чем ввела ту в состояние глубочайшей комы. Она уже прекратила обслюнявливать кошку, а та, отбивавшаяся в самом начале этого противоправного действа и смирившаяся под конец с таким унижением, с выпученными глазами продолжала раскачиваться в заданном ритме еще несколько минут.

      С появлением в нашем доме ребенка обязанности Марты расширились в сторону заботы и опеки над «маленьким и неразумным существом, которое правильно передвигалось в самом начале на всех своих четырех, но периодически пыталось подняться на две лапы». Марта сначала ходила хвостом за чадом и терпела все его попытки проинспектировать, как устроены ее пасть и глаза изнутри. Когда ангельское терпение подходило к концу, собака искала место, где может оказаться вне досягаемости от ручонок; единственным таким местом оказалась ванна, как выяснилось однажды.

      Придя с работы, я обнаружила нашу бабушку на кухне, и рядом грустное чадо. Грустило чадо, по наблюдению бабушки, часа полтора. А вот зайдя в ванную комнату, я увидела кучу полотенец и халатов, вповалку лежащих в самой ванне. Мягко говоря, такой пережиток советской эпохи не часто встретишь в нашем доме. И только после извлечения всей груды белья под ней появилось тело, которое старалось не обнаружить признаков жизни, и только в левом глазу одиноко вспыхивала искорка «Дисконнект». Оказывается, ребятенок пытался выкурить собаку из ванны, куда та запрыгнула в поисках спасения, методично сваливая на нее все, что могло бы вытеснить Марту из ее убежища. Но Марта предпочла быть захороненной, подобно фараону, со всем добром.

      А вообще наша доча делилась с собакой всякой вкуснятиной по-братски, то бишь по-сестрински – пополам.

      Если лично ей доставалось печенье или конфета (тем более такая, которая ей не особенно-то и нравилась), половина точно бывала отдана. Как правило, происходил целый обряд деления напополам с предшествующей речью о том, как важно делиться с ближним. И вот однажды желание съесть уже трижды обещанное печенье пересилило чашу терпения, и собака просто аккуратно взяла из протянутой руки еще не разделенное на две равных половины печенье и уже было собралась проглотить его, как тут раздалось обиженное: «Э-э-э-эй! Ну стой! Куда все-то?!». С этими словами чадо, подобно Самсону, раздирающему пасть льву, двумя руками разжало челюсти изумленной собаке и, кажется, добралось до самого желудка в поисках полупроглоченной печеньки. Мы еле успели тормознуть попытку разломить-таки пополам добытую из недр и уже размякшую печенину. После этого действа собака больше не решалась брать из рук ребенка любую подачу, терпеливо